— Так и быть, — говорит Ефим, — надо вам признаться: жениться я хочу. Уж вы, Анна Акимовна, старого гнева не помяните, не обидьте мою суженую. Девочка славная!
Анна Акимовна побелела вся, и губы у ней задрожали. Не ответила ему ничего и вышла.
Ефим усмехнулся ей вслед и песенку стал насвистывать.
Легла барыня спать. Бегу я в людскую, слышу — на лестнице кто-то плачет. Смотрю — Анна Акимовна. И как уж она горько плакала-рыдала! Я тихонько мимо ее пробежала; она меня и не заметила. Ужинать Анна Акимовна не пришла.
— Что это нашу Анну Акимовну от еды отбило? — говорит Ефим, да так лукаво посматривает и весело.
— Я видела — она плачет на лестнице, — говорю я ему.
— Плачет? — вскрикнул.
После ужина он сейчас выюркнул за двери. Мы с Мишею переморгнулись — себе за ним. Он прямо к хоромам; стал, послушал — плачет. Он туда. Месяц светит ярко, и лестница светла; а Анна Акимовна в темный уголок забилась. Он туда к ней — и обнял ее крепко, и целовать стал.
Как ахнет она! Глянула на него, узнала, да так и обвилась руками около его шеи и плачет-плачет!
Он ее на руках вынес из того уголка. Она вырываться — не пускает; поставил против месяца света.
— Ага, купеческая дочка, Анна Акимовна, — промолвил. — Теперь ты моя!
И так вымолвил, словно он врага своего лютого полонил, и у самого слезы две скатились, и такая усмешка злобная! Страшно и чудно на него смотреть тогда было.
Анна Акимовна только руками закрывается да плачет-плачет!
XII
Утром они к барыне пришли. Ефим за руку ведет Анну Акимовну. Она такая печальная, заплаканная, словно на казнь он ведет. Барыня их приняла, удивилась и обрадовалась.
— Хорошо, хорошо, — говорит Ефиму, — женись, позволяю. Я к Аннушке привыкла.
И дала барыня им ручку поцеловать.
Ефим сейчас и гостей пошел сзывать, подарки невесте покупать. А невеста сидит, ему рубашку шьет, а сама разливается-плачет.
— Что ж, Анна Акимовна, — говорит Ефим, — что ж вы своих не зовете?
— У меня никого нет, — ответила.
— Хоть дальняя родня, а все родня, — вы позовите.
— Хорошо, — говорит.
Позвала Анна Акимовна купеческих девушек на девичник. Пришли, все такие разряженные, в шелковых платьях, у одной золотая цепь на шее висела, и в ушах серьги драгоценные сверкали. Была это троюродная сестра Анны Акимовны.
К Ефиму никто не пришел. А уж как Анна Акимовна боялась убогих гостей! Чуть дверь отворяется — она в лице изменяется.
Купчихи сидели около стенок, чинно так, и орехи грызли. Невеста целый вечер проплакала. Ни песен, ни веселья не было; только один Миша утешался.
