— Не обошел! Не обошел! — хохочет черноглазая девица.
— Язвы родины… — снова начинает «москвич».
Но черноглазая девица его снова перебивает:
— Расскажите еще про московские подвиги!
— Занятно показалось? — спрашивает купчик с самодовольной усмешечкой.
— Очень занятно! И вы отлично рассказываете: так все и видишь перед собою.
— Помилуйте-с! Это один комплимент-с!
— Ей-богу, не комплимент!
— Как можно-с! Мы понимаем-с, что это один комплимент-с…
— Ну, хорошо, как хотите… Скажите, правда это, что в Москве разводят гуано?
— Что-с?
— Гуано.
— Такого не слыхал-с, не знаю-с. Давно-с?
— Недавно.
— От кого изволили слышать-с?
— От одного знакомого.
— Кто такой на прозванье-с?
— На что вам его прозванье? Дело не в прозванье, а в том, что у вас в Москве разводят гуано!
Купчик делается серьезен и, видимо, начинает подозревать, что девица намерена над ним поглумиться.
— Неужели не знаете? У вас в воспитательном доме, на чердаке…
— А! Это голубей-то-с приваживали?
— Да, да! Ведь тоже молодец!
— Хозяин-с!
— Так это правда?
— Правда истинная-с. Обидели его, обидели-с! «Москвич» яростно обращается к купчику и, шипя, спрашивает:
— Вы от кого эти сведения получаете?
— Слухом земля полнится-с, — отвечает купчик.
— Хорошо-с.
Это «хорошо-с» произнесено столь зловещим тоном, что купчик несколько смущается, но показывать смущения не желает и потому улыбается по-прежнему, пощипывая и поглаживая свою бородку.
— Ну, расскажите! — говорит ему черноглазая девица.
— Что ж рассказывать, — отвечает купчик, — сами знаете-с!
— Да я только кое-что слышала, я хотела бы поподробнее узнать! Пожалуйста, расскажите!
Купчик только улыбается.
— Да что вы, боитесь, что ли, кого?
— Чего ж бояться мне-с? Я, слава богу, человек не подневольный-с. Слава богу, господ над собой не имею-с!
— Так как же это он приваживал голубей, а?
— Так и приваживал-с.
Там у них пространнейший чердак-с, и вот там все и происходило-с. И дошло, наконец, до того, что уж не только чердаки-с, а и верхний этаж предопределен был голубям-с, вместе с младенцами-с… Ха-ха-ха! Подлинно, как есть, хозяин-с.
— Безумная, злобная клевета! — восклицает «москвич», не обращаясь ни к кому, а так, в пространство.
— Не клевета, а глубокая «струя братской любви»! — отвечает черноглазая девица с горьким уже смехом. — Известно, по крайней мере, сколько детей поморено за это время? — обращается она к купчику.
— Мор был большой-с, а в точности неизвестно-с, — отвечает купчик, поглаживая бородку.
