— Однако бывают побеги…
— …за которые большинство расплачивается головой из-за плохой их подготовки. Они уходят почти без провианта, без помощников на воле и умирают от голода или стрел индейцев. Многие возвращаются с повинной: истощенные, испуганные, предпочитающие тюрьму едва забрезжившей свободе.
— А эти неисправимые, которых мы сейчас увидим…
— Их примерно триста пятьдесят человек. И уверяю вас — они действительно опасны. Способны на все…
— Предположим, что какой-нибудь человек, наделенный сильным интеллектом и волей, богатый, имеющий помощников, средства воздействия здесь и на воле, подстрекнет осужденных к бунту, возглавит их, увлечет за собой, освободит всех разом…
— Это совершенно невозможно. Во-первых, его сразу бы выдали. Да, выдали свои же, наиболее доверенные лица. Правда, есть один человек, который смог бы… может быть… Он сумел добиться необычайного влияния на своих товарищей. Они присвоили ему титул Короля каторги!
— Титул из мелодрамы?[179]
— Да! Но мелодрамы реальной, в которой никто не шутит.
— Какой-нибудь негодяй, фразер[180] атлетического сложения и отличающийся жестокостью?
— Нет! Это не примитивный, как вы полагаете, террорист, мерзкий и кровожадный.
— Вы меня заинтриговали. Глядите-ка! Какие-то здания, охранники.
— Это тюрьма Сен-Луи. Мы увидим ее на обратном пути. Впрочем, вам будет неинтересно: ссыльные, бездельники…
— Так что же этот Король каторги?
— Человек действительно на голову выше всех заключенных и, как мне кажется, из хорошей семьи. Правда, я ничего не утверждаю: администрация никогда не знала как следует своих подопечных. Его взяли и осудили под чужим именем, настоящее же так и не смогли установить. Он образован, бегло говорит на нескольких языках, молод, прекрасно подготовлен физически, велеречив[181], хороший организатор… К тому же способен на все. В моральном отношении — разложившийся тип, сто́ящий в этом плане всех каторжан, вместе взятых.
— Короче, герой романа, не так ли, комендант?
— Да, и я жалею, что не знаком с ним.
— Так это не ваш подопечный?
— Нет! Он был водворен на жительство в саму Кайенну; без сомнения не без помощи какого-то тайного влиятельного лица. За два года молодчик сумел, как я вам только что говорил, оказать неслыханное влияние на своих сотоварищей.
— И как он себя ведет?
— Черт возьми! Четыре месяца назад он сбежал, не оставив и следа, скрылся, улетучился.
— И конечно же, о нем больше не вспоминали. Надо же, какой выискался герой борьбы за независимость, какой Спартак
