— Что вам сказали в горкоме?
— Чаша весов дрогнула, и если вы меня поддержите… — У него дернулись губы. Кира Сергеевна видела, что он весь взвинчен, издерган, чувствовала свою невольную вину — как он не хотел тогда уходить с учительской работы, а она ему наобещала часы в школе, уговорила.
Какие уж там часы!
— Я отупел от заседаний, инструкций, приказов, штатов, финансов, ночами снится, что стою у доски… Я учитель, Кира Сергеевна, моя жизнь там, в классе, а на что я ее трачу?
Она помнила его уроки — как у самых лентяев загорались глаза, когда он начинал теорему и вдруг поднимал мелок: «Кто завершит доказательство?» Или — опять же вдруг: «Хотите, докажу, что параллельные пересекутся?» Доказывал и призывал уличить его в «подлоге».
У него работал весь класс, даже отпетый Ленцов, гроза школы, лазил к нему домой со сложнейшими логарифмическими уравнениями. К Василию Васильевичу на уроки сбегались математики города, чтобы распознать секреты его метода. А он смеялся: «Честное слово, сам не знаю, в чем мой метод, может, в отсутствии метода. Просто надо научить их любить математику!» И сам считал, что точнее, строже и интереснее математики нет науки.
Как много он потерял за эти годы, а еще больше потеряли те, кого он мог бы учить и не учил. Но тогда ей надо было уходить из гороно, ломали голову по поводу замены, выбор пал на самого заметного и талантливого.
А зачем заведующему гороно талант учителя?
— Я согласен досидеть этот учебный год.
Он так и сказал — «досидеть», а не «доработать».
— Василий Васильевич, я виновата перед вами. — Кира Сергеевна вздохнула, а он сжал руки, весь напружинился и даже побледнел от ожидания. — И я на вашей стороне сейчас. Сделаю все, чтобы вы могли вернуться в школу.
Он расслабил и опустил плечи, вытер повлажневший лоб, и она подумала: это талант тянет его в школу, а меня вот не тянет; я тоже устаю, тупею от заседаний, споров, бумаг, от нерешенных дел, оттого, что вечно надо с кем-то ссориться, что-то доказывать… Но доля моя все равно счастливая.
— А кого будем рекомендовать вместо вас? — спросила она.
Он быстро взглянул на нее. Сказал:
— В облоно и горкоме я называл кандидатуру. Отличную кандидатуру.
Произнес это как-то особенно, значительно и все смотрел на нее. Она смутилась. Уж не меня ли он называл? Зачем?.. Для меня это — пройденный этап…
— Кого же вы называли?
— Александра Степановича Гринько.
Она медленно опустила глаза.
— Не очень остроумно, Василь Васильич. Муж с женой не могут работать в подчинении друг у друга.
