Почему он не уходит, ведь уже время.
Она стянула перчатки, вытерла руки, и в это время Юрий заглянул на кухню. В плаще, с тонкой кожаной папкой.
— Кира Сергеевна, есть деловой разговор. Суньте нас в кооператив.
Она посмотрела через плечо.
— В какой кооператив?
— В жилищный. Своим ходом мы туда не попадем, там же очереди на сто лет.
— Да зачем вам? Вам жить негде?
Он пожал плечами.
— Ирина хочет, чтоб мы отселились.
Это поразило Киру Сергеевну. Ирина хочет. Почему же она сама ничего мне не сказала? Значит, они бегут от меня?
— Вы так решили, Юра?
— Бесповоротно! — бодро выговорил он.
Вот как! Выходит, я их выгоняю? Обслуживаю их, готовлю, гуляю по воскресеньям с Лепкой — им все мало? Конечно, им не нравится, что иногда ворчу, вот если б делала все молча… Но молча работают только машины.
— Это очень серьезно, Кира Сергеевна, и вы должны нам помочь.
Юрий говорил, пристукивая ногой, как будто расставлял точки, смотрел на нее своими выпуклыми глазами. И опять она испытала приступ неприязни к нему, к его наглым глазам, к коротким ножкам с маленькой женской ступней — даже его разношенные туфли на платформе вызывали сейчас раздражение.
Да пусть катятся к чертовой бабушке, держать не буду!
— А если серьезно, то вот что, Юра: я ничего вам не должна.
Он вошел в кухню, подвинул табуретку и прочно уселся, поставил ребром на колене папку. Давал понять, что отделаться от него не так-то легко.
— Возможно, ты не очень хорошо знаешь, какие порядки в нашей семье. У нас никто и никогда не использует служебное положение лично для себя.
— Вы не для себя. Вы для нас. Мы такие же избиратели, как все…
— Не валяй дурака, — перебила она, — это одно и то же. Единственное, что мы с Александром Степановичем можем, — это дать вам деньги на взнос. Больше ничего.
Он помолчал, пристукивая ногой. Потом сказал:
— Жаль. Быть может, это единственный шанс сохранить нашу семью.
Он складывал свои губы так, словно произносил не обыкновенные слова, а ругался.
Почему здесь они не могут сохранить семью? Чепуха, он просто спекулирует этим.
Кира Сергеевна повесила полотенце, сняла передник.
— Что делать, большего я не могу.
Он взмахнул папкой, ударил ребром о стол. Встал.
— Жаль.
Вышел было в прихожую, но вернулся:
— А какие порядки в вашей семейке, мне отлично известно!
Это было произнесено издевательским тоном, и что он имел в виду? На что намекал? Почему-то она опять вспомнила, как Ирина тогда сказала: «Вы удобно устроились…»
Весь день разговор с Юрием и его последняя фраза о «семейке» не выходила из головы, а тут еще сплошное невезение по работе. Председателя облисполкома на месте не оказалось, мотался по районам, а его зам по культуре, огромный мужчина с пудовыми кулаками, был, конечно, «за», но чисто платонически, потому что ничего не решал и все привыкли, что он никогда ничего не решает.
