— Я оценил вашу шутку о поджоге, но хотел бы по делу.
Ко всему прочему, он еще и нахал, обругала его Кира Сергеевна. Мысленно, конечно.
— По делу я принимаю в горисполкоме.
Глаза у нее сделались сухими, строгими.
— Я приходил, вы меня не захотели принять.
— Не смогла?
Он покачал головой.
— Не захотели. В приемной мне было сказано: «Вопрос решен, Кира Сергеевна по этому вопросу не примет».
Она свела брови. Обычные Шурочкины фокусы, распоряжается, как у себя дома.
— Какой же у вас вопрос?
Отлично знала, какой у него вопрос, просто оттягивала время.
— В отделе культуры сказали, что школа отстраиваться не будет. Это правда?
— Правда. Пока не будет. Средства переброшены на больницу.
— Почему?
— Объект более важный. К тому же это не просто больница, это для женщин. Гинекологический корпус.
— Все равно.
— Не совсем.
Он вертел папиросу в длинных белых пальцах.
— Но ведь было решение отстроить школу.
Кира Сергеевна помолчала. Потом сказала оттаявшим голосом:
— Зайдите ко мне. Сегодня вторник? Скажем, в четверг с утра.
Он уловил теплоту в ее голосе, улыбнулся.
— А Цербер ваш пустит?
Она тоже засмеялась:
— Цербер пустит.
Он поклонился, отошел к окну и опять курил там. Кире Сергеевне не хотелось уходить отсюда, от прохладного сквознячка и света в темную духоту купе, но стоять тут и дальше в своем халате она не могла. Было такое чувство, словно в этом диком виде пришла на работу.
Вернулась в купе, легла поверх одеяла. Долго слушала стук колес и неожиданно для себя уснула. Во сне увидела давно умершую мать. Улыбаясь, идет она, осторожно, боком ставит ноги и несет чай.
Знала, что никто не встретит — все на работе — и просто на всякий случай всматривалась в толпу на перроне: вдруг кто-нибудь да пришел? Была бы приятная неожиданность. Но неожиданности не случилось, и она, вопреки логике, слегка обиделась. Муж мог бы вырваться на часок, экзамены в школе закончились, выпускной вечер — в семь, просто обычная его лень… И еще она подумала, что жизнь никогда не дарила ей приятных неожиданностей, пора бы привыкнуть.
Было утро, но от жары уже потемнел и размягчился асфальт, солнце жгло плечи, а к обеду может собраться дождь, погода неустойчивая, сумасшедшая: год активного солнца.
Кира Сергеевна шла, утопая каблуками в асфальте, щурясь от яркого неба, от белых стен вокзала, от кричащей пестроты цветов и людей. После месячной разлуки как бы заново увидела все это: похожее на дворец из сахара здание вокзала с резными темными дверями, отливающий синью асфальт площади в рамке из густых каштанов, круглые корзины с цветами, похожие на огромные разноцветные торты, цветочниц с упрятанными под косынки лбами, радостно взлетающий вверх залитый солнцем проспект Космонавтов с узкими высотными домами. После строгой деловой столицы родной город казался экзотичным и праздничным. Толпы курортников и экскурсантов, прикрывшись зонтами, газетами, стояли возле сонных «Икарусов», и Кира Сергеевна поставила чемоданы, огляделась: носильщиков но найдешь, такси — тем более. В каждом городе теперь — экскурсанты, даже там, где и смотреть-то нечего. Везде ищут старину. Все прямо помешались на старине!
