По-прежнему высмеиваются не способный выйти за пределы талмудической премудрости ученый и не всегда достаточно образованный меламед, учитель низшей ступени в религиозной школе. Но в то же время высмеивается и сам многовековой обычай посылать мальчиков, в самом нежном возрасте, в школу, где их заставляют учить иврит прямо по библейскому тексту и уже лет с восьми разбираться в сложнейших, к тому же написанных на арамейском языке, положениях Талмуда. В самом деле, со стороны очень трудно представить, как может целая этническая группа — а таковой были евреи Восточной Европы примерно до рубежа XIX и XX веков — иметь в своем составе множество людей, которые с точки зрения схоластической подготовки не побоятся сравнения с понаторевшими в Библии доцентами высшей теологической школы.
При этом не следует забывать, что оба языка древней еврейской культуры, иврит и арамейский, чаще всего писались без гласных и без знаков препинания. В талмудическом тексте вы никогда с уверенностью не можете сказать, начинается предложение или заканчивается, является оно утвердительным, отрицательным, вопросительным или восклицательным. Кроме того, Талмуд, который обретал свою форму на протяжении тысячи лет (пятьсот лет до нашей эры и пятьсот лет после), состоит из мнений и сентенций, принадлежавших сотням ученых мужей. Несоответствия, противоречия, наличествовавшие в текстах, и в последующем не были устранены, предписания и правила не были сведены в строгую систему.
Если к тому же принять во внимание, что к Талмуду примыкает огромное число раввинских трактатов, о чем в Восточной Европе хорошо знали не только раввины, но и многие торговцы, то более понятной станет та духовная изощренность, которая в немалой степени способствовал расцвету еврейского остроумия. В то же время более понятным станет и то обстоятельство, что остроумие, которому изучение Талмуда в формальном отношении принесло немалую пользу, весьма интенсивно стремилось отойти, дистанцироваться от этого обременительного груза в том, что касается Содержания остроты.
По-прежнему существуют анекдоты о дураках, но сравнительно с прежними временами их становится существенно меньше. Из Средневековья дошли до наших дней безобидные шутки о жителях Хелма, польского городка, расположенного недалеко от Лодзи и в еврейском фольклоре играющего ту же роль, что в болгарском — Габрово. Правда, эти простодушные шутки теперь доставляют удовольствие разве что совсем уж простым людям.