— Ну так что, как жизнь? Как себя чувствуешь, голова не болит?
Ленка тут же перестала дуться и принялась в подробностях рассказывать мне о пребывании в больнице и о том «многом», что она там передумала и перестрадала. Я смотрел на нее, думая, что бывшая все-таки значительно изменилась к лучшему. Похоже, действительно сделала выводы. Ни тебе высокомерия, ни этих жалких попыток мной помыкать — опять только позитив и полное согласие по всем вопросам…
Кстати, о вопросах! Я вспомнил наш разговор по пути к дому Анхеля. Ладно уж, раз сама подвернулась…
Хотя наверняка ее уже допрашивали менты, которые в таких делах поопытнее меня. Так… Значит, я должен спросить ее о том, что менты не могли знать по определению.
— Лен, слушай, — перебил я ее, — можно задать тебе один вопрос?
— Конечно, Лешенька, — ответила она подозрительно ласковым голоском. — Тебе — сколько угодно!
Я был так сосредоточен на своей задаче, что не обратил на это мурлыканье внимания. А зря.
— Это насчет твоего покойного… Ну, Германа, — начал я издалека. — Прости, если причиняю тебе боль…
Я понятия не имел, насколько она по нему скорбит. Как-никак он был ее мужем, а мы его убили. Ну она-то об этом не знала — ей потом сообщили из каких-то милицейских верхов, что Герман погиб в ходе спецоперации по спасению Васьки из лап торговцев органами. Что в общих чертах соответствовало правде. То, что главным торговцем органами был как раз Герман, Ленке было знать необязательно.
— Герка? — повторила Ленка, и лицо у нее аж вспыхнуло. — Не хочу ничего знать про эту сволочь! Слышать о нем не желаю! Василису хотел бандитам продать, гадюка! Даже не думай об этой твари! Герка — это вчерашний день! Одного хочу — забыть как страшный сон и начать с чистого листа…
— Погоди ты, — перебил я ее, не дослушав про чистый лист. — Скажи только вот что… Когда вы жили вместе, особенно в последнее время, не замечала ли ты чего-нибудь странного?
— Как это?
— Ну… каких-то признаков, что готовится нечто нехорошее… Что-нибудь необычное, непонятное?
Ленка вдруг шмыгнула носом. Я с изумлением увидел, что у нее на глазах выступили слезы.
— Я так и знала! — Ее губы задрожали. — Так я и знала, что ты меня подозреваешь!
— В чем?!
— Что мы были с Геркой заодно!!!
— Да ты что? — опешил я. — И на уме не было! Быстро успокойся!
Ленка только хуже разрыдалась. Пришлось обнимать ее, гладить по головке и утешать. Бывшая вяло отпихивала меня и голосила:
— Ты всегда думал обо мне только гадости! Ты считал меня меркантильной сукой! Я знаю, знаю! Ты меня всегда презирал!
