— Ты мне так и не сказал, как ты относишься к тому, о чем я тебе говорила? — Мария решила всё уточнить и иметь мой чёткий ответ на вербовочное предложение.
— Передай слово в слово, — сказал я, — никаких заявлений я писать не буду, это первое, помогать вам буду только тогда, когда дело будет соответствовать моим моральным принципам, это второе, и третье — я могу передать конфиденциальные личные послания советских руководителей главам государств Европы. И это всё. Ты довольна?
— Конечно, довольна, — обрадовалась Мария, — это даже больше того, что я ожидала услышать от тебя.
— Больше, — переспросил я, — а если бы было меньше, ты бы без раздумий застрелила меня?
— Я никогда не смогу выстрелить в тебя и никому не дам это сделать, — сказала Мария и её глаза стали наливаться слезами.
— Что с тобой, — я подошёл и обнял её за голову, — что с тобой случилось, комиссарша?
Мария рыдала, я никак не мог её успокоить. Наконец, рыдания начали стихать, и я снова спросил её:
— Что за беда с тобой приключилась?
— Это ты моя беда, — сквозь слезы сказала Мария и улыбнулась.
То, чего я боялся, совершилось. Конечно, я любил её в душе, но гнал от себя эти чувства. Мы не дома и кто его знает, что ждёт нас впереди и я уже не могу спокойно работать, не чувствуя совершенно другой ответственности за близкого мне человека. Один я справился бы с собой и никогда не показал бы своих чувств. Но противостоять Марии и своему внутреннему я не мог. В принципе, любовь это тоже как средство для вовлечения человека в секретную деятельность, но мы с Марией вроде бы поставили точки над всеми «i», которые были в её предложении.
Она была рада тому, что я не отверг категорически все, что она мне говорила. И ВЧК этого тоже не требовалось. Хорошо, что нет никаких следов о причастности их секретного сотрудника к ВЧК. Уменьшается возможность провала при предательстве. Любое сотрудничество начинается с малого. Сначала один коготок увяз. Потом второй. Третий. Затем и лапка увязла. За ней и вторая лапка. А там и весь оказался заляпанным грязью, и обратного хода уже нет.
Кто бы знал, что творилось в душе каждого русского человека в то время? Если бы не нетерпимость большевиков, то лояльная часть интеллигенции, самая большая по численности, безоговорочно бы приняла новую власть. И был бы симбиоз социализма и рыночной экономики, именно регулируемой экономики и её социальной составляющей, но крайности всегда вредны.
Большевики пошли по пути воспитания могильщиков коммунизма из своих рядов. Это как химиотерапия при смертельном заболевании. А можно было переродить больные клетки и привить их к новому организму, обеспечив себе бессмертие. Но сработал социалистический принцип — если дорвался до власти, то уже на всю оставшуюся жизнь, не имея права на престолонаследование, и любая смена власти будет происходить в виде государственного переворота. Что сделаешь, родину не выбирают.
