Эмма пыталась отвлечься, бродя по саду, расположенному за «Домом Фэрборна». Она гуляла по дорожкам, отмечая все, что следовало бы здесь сделать в ближайшее время. И конечно же, старалась не думать о разговоре, что состоялся в конторе ее отца. Она молила Бога, чтобы между Ригглзом, игравшим роль управляющего «Домом Фэрборна», которым он на самом деле не являлся, и графом Саутуэйтом, притворявшимся не слишком заинтересованным покупателем, не возникло недоразумений и чтобы они смогли убедить господина Вернера передать коллекцию баварского графа именно их аукционному дому.
Эмму ужасно раздражало то обстоятельство, что она оказалась в стороне, хотя ей сейчас хотелось бы принимать участие в столь важном разговоре. Конечно, господин Вернер едва ли снизошел бы до обсуждения серьезных вопросов с ней, женщиной. Как только он увидел Саутуэйта, все его внимание сосредоточилось на нем, а не на скромной дочери Мориса Фэрборна. И сейчас, по ее мнению, главная опасность состояла в том, что Саутуэйт мог бы проявить излишнюю щепетильность, мог бы открыто заявить, что в ведении «Дома Фэрборна» находится очень мало престижных объектов искусства, что никак не могло бы способствовать успеху аукциона. Более того, он бы мог даже убедить господина Вернера в том, что его хозяину не следовало связываться с аукционным «Домом Фэрборна».
Эти соображения ужасно ее беспокоили, и она все сильнее нервничала. А ожидание, казалось, затянулось навечно.
Погруженная в свои мысли, Эмма вздрогнула, внезапно увидев сквозь просвет в кустах Саутуэйта, стоявшего совсем недалеко от нее.
Неожиданное появление графа застало Эмму врасплох, и ее замешательство было настолько сильным, что она замерла и затаила дыхание; сердце же ее почему-то вдруг гулко забилось…
А потом она внезапно поняла, что граф смотрит на нее слишком уж пристально, точно так же, как и несколько дней назад в хранилище. Эмма не привыкла, чтобы на нее так смотрели, — тем более если смотрел красивый мужчина. Этот взгляд графа напугал ее, но в то же время вызвал и приятное волнение.
Однако он не пытался заговорить с ней, и его молчание смущало ее все больше.
Наконец, взяв себя в руки, Эмма направилась к графу. И чем ближе она к нему подходила, тем ярче разгорался на ее щеках румянец. «Только бы он не заметил, как глупо я выгляжу», — мысленно твердила Эмма.
