искрились юмором в его тогдашнем понимании, но по прошествии трех столетий искорки эти потухли, а собачьи шкурки (на них тогда печатали патенты) в обрамлении пышного трехцветия обернулись серым скучным чтивом.
В год по нескольку раз детки «дурацкой матери» изумляли город великолепными шествиями. Впереди вышагивали четыре герольда, за ними капитан гвардии, йотом две шестерки лошадей везли парадную двухэтажную телегу, всю резную, расписную, покрытую богатыми коврами. На белой кобылке восседал сам предводитель, за ним следом 6 пажей, 12 лакеев, знамя «дурацкой матери», 60 офицеров, 50 рыцарей, в парадной одежде сановники, завершала шествие пестрая толпа прочей челяди. Шествие по очереди останавливалось перед домами губернатора, председателя парламента и мэра, с парадной телеги читали дурашливые стишки.
Этот ослепительный парад — даже лошади на нем красовались в бархатных трехцветных попонах — поначалу не имел иной цели, как веселить народ шутовством, а ликование улицы веселило самих шутов. Но позднее деткам Матушки-дурищи слава ударила в голову. Если в городе происходило нечто, что было им не по нраву, то одного из своих рядов они наряжали героем событий и с приветственными криками прокатывали его по городу, а декламации теперь уже не щипали, а язвили.
Да то б не беда, ведь речь идет о выражении народного мнения: они восстанавливали справедливость, когда закон лишь пожимал плечами, не имея юридического повода вмешаться. Сварливые супруги; изнывающие под каблуком или от выросших рогов мужья; побитые жены и девицы с подмоченной славой; чиновники, подозреваемые в казнокрадстве; врачи-душегубы — их имена по приговору шутейных судей попадали на доски позора. Наконец они совсем обнаглели: мелкие скандалы раздували в крупные, за неимением виновных стали гоняться за ни в чем не повинными гражданами.
Настолько стали они нарушать мирное течение жизни города, что правительство было вынуждено навести порядок: королевским указом от 21 июня 1630 года шутовской парламент дижонских дураков был распущен.
Остальные похожие братства дураков во Франции творили вещи нисколько не умнее, чем дижонское.
В Эвре и Руане они назывались Les Cornards, то есть «рогоносцы». (Титул касался, однако, не известного украшения обманутых мужей, под ним следует понимать ослиные уши, торчащие из-под шутовского колпака.) Объектами своих нападок они избрали почему-то аббатов: обряжали в церковное парадное облачение, сажали на осла и с великим гвалтом, сильно жестикулируя и размахивая руками, ходили по городупод хохот уличной толпы. Эти тоже раздавали своим членам такие же смешные патенты, что и дижонцы, также возмущали грубыми пасквилями мир и покой, и их точно также распустили.
