На небе внахлест бежали серые исковерканные тучи, поливало несильным, но пронзительно холодным дождем. Когда умер Тополь, был еще солнечный конец лета. Митин долго жил на хуторе, но теперь решился. Нужно было шагнуть в сферу и покончить со всем этим. Если разорвет, то так тому и быть. А если выбросит в другом месте, то пусть выбрасывает. Все равно, куда. Только не здесь.
Он подошел к сфере. Капли дождя стекали по ее гладкой поверхности, отражавшей бесцветный пейзаж вокруг, но самого себя Митин не видел в этом отражении. Он остановился. Прямо сейчас должно что-то произойти. Надо только сделать шаг, один-единственный шаг.
Тут ученому показалось, будто кто-то настойчиво смотрит на него сзади. Тяжелый, вдавливающий в землю, взгляд.
Митин хотел быстро оглянуться, но получилось очень медленно, будто сквозь кисель. Метрах в пятидесяти вырисовывалась высокая черная фигура в плаще и накинутом по самые глаза капюшоне. Ни оружия, ни рюкзака у незнакомца не было. Так ходят только невдалеке от базового лагеря. А отсюда до ближайшего пристанища сталкеров явно налегке не дотопать, отчего Митин сделал вывод, что этот черный жил в здешних местах. Но прежде его не видели, а вот теперь незнакомец решил показаться.
— Эй! — позвал Митин.
Черный продолжал стоять недвижимо, склонив голову, так что лица под высоким капюшоном не видно.
— Я хочу выбраться отсюда! — громче сказал ученый.
Вместо ответа черный повернулся спиной и начал медленно удаляться по направлению к хутору. «Быть может, это он меня выводит,» — мелькнула мысль у Митина. Он зашагал вслед за высокой фигурой и удивился, как незнакомцу удается так ровно идти, тогда как сам Митин то и дело спотыкался на скользких кочках.
— Не так быстро… — задыхаясь, прохрипел ученый.
Черный вдруг остановился и начал поворачиваться лицом к Митину.
И тут ученый увидел, что лица у сталкера не было. Вместо него под капюшоном зияла черная дыра. Нет, это не была тень, это была именно дыра. Бездонная и пустая. Капли дождя влетали в нее и не стекали вниз. Но потом ясно стали проявляться глаза. Знакомые такие, но чьи, Митин не мог понять. Он не мог понять ровно до того момента, когда из черноты вырос нос и отчетливо выпуклились щеки и губы.
Ученый отшатнулся и плюхнулся в грязь. На него из-под капюшона смотрело… его собственное лицо. Какое-то смазанное и не такое отчетливое, как отражение в зеркале, но вполне узнаваемое.
Черный с лицом Митина начал приближаться, ученый забарахтался в грязи, с холодным страхом чувствуя, что не может подняться. Вместо крика из горла выдавился едва слышный стон. «Это все во сне, это просто кошмар,» — понял ученый, попытался сосредоточиться, чтобы проснуться, черный приближался, приближался…
