В темной землянке пахло сыростью, лесник не любил здесь находиться. Но укрываться приходилось частенько, так что поневоле полезешь. Внутри не было ничего для удобства: в самом деле, ну что нужно, чтоб пару часов переждать? Лежанка нужна. И все. На лежанке можно и посидеть, и поспать, и курнуть, и поесть. Даже стол лишний. Керосиновая лампа ютилась на земляном полу. На всякий случай. Хотя и рассматривать-то здесь было нечего: похоже на погреб, только с лежанкой; а сверху еще земли и бревен больше обычного навалено. Тот самый сталкер посоветовал бетоном залить, да откуда же бетону взяться-то? Ничего, как-то все выбросы до того переживались — переживется и этот.
Старик неторопливо запер за собой дверь и спустился по лестнице. Вспыхнула спичка, засветилась керосинка. Лесник обвел ею по земляным стенам, но нет, нигде сегодня не осыпалось. Он погасил лампу, отпил немного воды из фляги, свернулся калачиком на тулупе и замер в ожидании сна. Тяжелое от усталости дыхание с сипом вырывалось из прокуренной старческой груди, изредка срываясь в покашливание.
А над лесом сгущался вечер. Потом опустилась и ночь. Лаяли собаки. Пророкотал над сторожкой военный вертолет, перемигиваясь огнями. А еще через полчаса собачий лай превратился в истеричный вой, перемешанный с визгом. И внезапно все стихло.
Небо стало стремительно светлеть, а звезды блекнуть, но то было не утро. С севера послышался невнятный гул, похожий на далекий ураган. Гул нарастал, быстро приближаясь. Неровно зашаталась, задрожала земля, с деревьев посыпались листья, затрещали сухие сучья в буреломе. Вдруг в один момент стало светло, как днем, различалась каждая травинка на земле. Небо вспыхнуло мертвенно-бледным, тени исчезли, раздался грохот, который исходил ниоткуда — грохотало со всех сторон. На севере поднялась багровая заря, разлилась, будто кровью, по всему небу, и в разрывах туч багряные пятна дрожали зловещими всполохами. Во дворе у лесника аномалия налилась ослепительным светом, заискрилась, ожила, завибрировала, превратилась в ртутный шар — и с треском рассыпалась миллионами синих искр. Поднялся ветер, загудел, завыл в верхушках деревьев, порывами швыряя толстые стволы в разные стороны. А багровое небо не унималось, все ярче и ярче вспыхивая, наполняя все вокруг на многие километры своим кровавым отливом. Земля сокрушительными ударами билась изнутри, вздымая тучи пыли. На верхушках сосен и уцелевших столбов линии электропередач зашипели молнии. Небо билось в раскатистых громовых судорогах. Грохотала земля, сливаясь с небом в одно красное, и ничего больше невозможно было различить вокруг — только багровая пелена и молнии.
