Как бы там ни было, а уже через два дня Михеев воодушевленно писал служебное письмо на имя научного руководителя, где в красках расписал рвение послужить родной науке, необходимость изучения аномальных образований на территории зоны экологической катастрофы… Мартинсон только покачал головой, прочитав столь проникновенную цидулю. Ничего не сказал, положил бумагу на стол и пошел к столу — заваривать кофе.
— Завидуешь, небось? — съехидничал Михеев.
Мартинсон ничего не ответил.
А Митин видел, что за бравадой товарища стоит неуверенность в правильности этого поступка.
— Да ладно, пока можно и отказаться, бумага вот, только на нашем столе… — сказал он Михееву.
Тот встрепенулся:
— Ты о чем это? В попятную, что ли?
«А, может, и не сомневается», — подумал Митин.
Он стоял на пригорке, сгущались сумерки. Черные силуэты деревьев проглядывались сквозь плотный зеленоватый туман, закатное небо неестественно багровело пожаром. С веток свисали страшные ошметки черной паутины. А он пришел сюда за образцами, но обратной дороги не было, и он знал об этом, когда шел сюда. Но хотел увидеть все своими глазами, чтобы поверить. Это поле, настоящее поле артефактов. Студенистые вибрирующие комочки, тускло светящиеся изнутри мертвенным, землисто-серым.
Заработали включаемые по порядку приборы, засветились индикаторы. Митин принялся торопливо считывать показания. Нужно было успеть, они близко. Далеко оторваться не получилось, так что времени совсем мало.
Так, пятнадцать, тут пятьдесят. Здесь два-дробь-три, сем, еще раз семь. А вот это уже интересно: целых пятьдесят единиц…
И вдруг они появились. Рык и утробные хрипы послышались за спиной. Но надо успеть еще, еще хотя бы немного. Он так близко стоит к разгадке. Пусть об этом не узнает никто, пусть его растерзанный труп сохранит тайну этого поля, но сам он должен — знать.
Митин оглянулся. Из тумана в багровых отблесках неба медленно, враскачку, выходили они. Фигуры людей с хоботами. Бежать! Нет, все равно теперь никуда не скрыться. Надо продолжать работать.
И Митин пробудился — будто от толчка. В окно ровно светила луна. И нет никаких людей с хоботами, нет черного поля с тусклыми огоньками.
Нервы сдают. Слишком много он думает об этом. Еще немного ожидания — и наверняка откажется ото всей затеи.
А что там будет, там, в этой непонятной Зоне? Вдруг придется работать в точно таких же условиях, что видел во сне? Это же не научная работа получается, а боевые действия или фильм ужасов. Ночной кошмар — это просто ночной кошмар, но он наверняка сложился в мозге под влиянием мартинсоновских рассказов. Причудливо сложился, как и любой другой бред, и нет, конечно, там никаких с хоботами, но наверняка имеются куда более реальные и страшные вещи. После куска глины, на глазах заживляющей раны, можно поверить во что угодно.
