– Спросить надо кого… – лениво сказал я.
– Ты про что?
– Ну, мы же демона ищем. Надо спросить про нападение.
– Это ведь здесь случилось? – завертел головой товарищ, словно до сих пор не доверяет этому переулку.
– Здесь. Там Зимняя улица, а там – Галемена.
– Ага… Значит, теперь надо найти того, кто видел тварь тогда.
Тишина вокруг и время на часах говорят о том, что не больно-то много народу мы сыщем. Глядя на единственных людей в переулке, я выдал-таки предложение, которое мне самому не нравится:
– Детей давай спросим.
– Детей? – протянул Эдмор недоверчиво. – Вон тех?
– Хочешь, давай найдём других…
– Просто кто ж расспрашивает детей?
– Да они с виду не малыши уже.
– Я не про то.
– А про что ты? – в недоумении скривился я.
– Ну, это… ну, вот когда… просто… понимаешь?
– Ага, Эдмор, ты просто как на блюдечке выложил! Давай уже спроси их иди.
Здоровяк качнулся было, чтобы сделать шаг, но осёкся и даже отступил назад. Пусть разговор наш ушёл в нелепости, но каледонца сбить с толку не удалось. Прогремел его обиженный бас:
– А почему я?
– Ну а что тебе не так?
– Я не люблю детей.
– Можно подумать, я их обожаю! – мои глаза округлились так, словно я оказался в окружении тысячи вопящих молокососов.
– Это же ты придумал, так давай ты и делай, – наши препирания уже ничем не отличаются от детских. – Что ты на меня спихиваешь?
– А тебе трудно?
– Да не люблю я детей!
– Чем они тебе так не нравятся? – почесал я щёку.
Товарищ нахмурился так сосредоточенно, словно вспоминает величайшие тайны земли. Морщась, он принялся перечислять:
– Они пускаю слюни, сопли, без конца вопят, плачут, упрямятся…
– Ты посмотри на них – они тебе новорождённые что ли? Ты себе представляешь, что они будут сопли пускать да вопить? У этих-то башка уже с мозгами.
– Ну вот и сам иди беседуй с этими интеллигентными людьми! – окончательно обиделся Эдмор.
С ним такое бывает: его можно довести сущей глупостью. Я врал, когда говорил, что амбал никогда не ропщет… Что ж, бросится в огонь он без разговоров, но не станет есть устрицы, садиться на лошадь или, как сейчас, иметь дело с детьми ни при каких обстоятельствах. В этих (и некоторых других) моментах с ним бесполезно спорить – он только превращается в недовольного молчуна.
А лицо сделает такое зверское, что я, честное слово, начинаю его побаиваться.
В любом случае, идти на контакт с мелюзгой выходит мне. Странно, что я ещё рассчитывал на иное. Ещё раз окинув взглядом пустые дома, я убедился, что выбор не предоставлен. Пришлось двинуть к детям, которые тут же отреагировали, встав плотной группой, лидеры маловозрастной банды с вызовом вздёрнули носы, встречая меня с Эдмором.
