Это по уму богатые большие. А по глупости – такие же, как и все остальные.
Впрочем, к глупым я отношусь совершенно спокойно и не боюсь их, потому что дурак опасен только тогда, когда получает право проповедовать.
Кстати, в том, что человек умен, нет никакой его заслуги.
Он таким уродился.
И это не награда от судьбы.
Это крест.
Ведь общаться-то все равно приходится с обычными людьми.
Не умными и не глупыми – обычными.
Но если умный сталкивается с глупыми, то первое, что сделают глупые с умным человеком, это – объявят его дураком.
Впрочем, ничего этого я говорить не стал. Потому что помнил, как однажды сказал Ивану Головатову после того, как стал свидетелем его переговоров со спонсорами:
– Ты такой умный, что молчал, пока все остальные говорили.
Только в самом конце рассказал переговорщикам о том, что хочешь ты, – и Иван ответил мне:
– Тот, кто начинает разговор с молчания – умен дважды…
…Я сидел перед человеком, решившим пойти в политику, наверное, понятия не имеющем о том, зачем нужна политика, и зачем политике нужен он.
И смотрел ему в глаза, в которых, кроме уверенности в собственном праве поступать, как ему хочется, не было ничего.
А Лариса – поодаль, у меня за спиной, на табуреточке с вертящимся сиденьем, у рояля.
– Вот… Решил пойти во власть, – начал наш гость, видимо, заранее чувствовавший себя хозяином. И я не удержался и не дал его речи развернуться ни вширь, ни вглубь:
– А зачем? – спросил я несколько смущенно, заметив, как удивленно поднялись брови моего собеседника.
Видимо, из нас двоих я был единственным, кому оказалось непонятно, зачем успешному бизнесмену нужно идти в Федеральное собрание.
При этом я совсем не против того, чтобы успешный бизнесмен был бы еще и политиком.
Я даже не против того, чтобы политиком стал бы успешный футболист.
Просто человек должен быть и бизнесменом, и политиком по отдельности, а не бизнесменом, использующим политику в интересах своего бизнеса.
– Ну, – впервые замялся гость, не находя что сказать, но понимающий, что говорить что-то надо. – Буду бороться с нашими врагами.
Не знаю, почему гость назвал врагов «нашими», предполагая некую общность рати супостатов, выступающих против меня и против него.
Вообще-то, у торговца алкоголем и у художника бывают одни и те же друзья, но враги – как правило, совсем разные.
В ответ я пожал плечами и ничего не сказал.
Кроме всего прочего, потому, что помнил, что по крайней мере весь двадцатый век Россия несла потери от своих властей куда большие, чем от всех врагов вместе взятых…
