– Ну иди покамест, дырки в кошельке штопай, а через двух суток коси сюда в форме, как если пожарный или лесовик-поджигатель. Шланг какой куда вставь или с трафленным огнетушителем в обнимку.
И я, чуть окрыленный, слабым кукушачьим птенцом вылетел из Музея вон. Некоторое время я шарил по столице края в поисках следов господина Пращурова. Сам не знаю, отчего это мне приспичило предстать перед этим несомненно крупным организатором выборочности края. Ведь такое лицо с неясным выраженьем, имеющее в виде рентной доли, прав суверена и права первой после выборов ночи единственный голосовательный голос, лицо такое точно знает всякие мелочи, и среди прочих: ходит ли дрезина в давно затопленном, заброшенном метро до 37-го кордона, когда какой-нибудь взбеленившийся серый стрелок наконец проткнет меня штыком, и планируют ли добрые соседи с севера и юга наконец доставлять нам гуманитарку: капканы на неполноценных писцов и кандалы для сексуальных игрищ.
Сегодня очередной ежедневный праздник был отменен, кажется «День любви людей и пернатых», и некоторые нацепили на рукав черную повязку. Человек, это такой пернатый, который стремится слиться, если уже попрыгал и получил по крыльям. Я тоже обмазал по кругу черной грязью с жирным битумом свою светлу рубаху, а потом сообразил, что вечером буду стирать. Умственно неполноценный тем и хорош, до всего вовремя додумается.
Весь город готовился к скорой «Олимпиаде инвалидов», многих, которых большинство, отпустили на спортивные тренировки с ненужной работы, и я бродил среди занятых людей, пытаясь прибиться хоть к какой команде, где могли бы знать Пращурова.
В одном месте, возле шлагбаума посреди ровно выбитой колеи слепые играли в пинг-понг, в другом дауны стояли в кружок и метали на меткость друг в друга копья и гранаты без запалов. Кое-где бегали в мешках, на ногах и голове, а некоторые свистели в три пальца, кто громче, изображая тренеров по разным видам. Один с юга, похожий на члена из дипломатической делегации, попавшегося мне вчера после конки, давал борцовский мастер-класс. Он хватал первого из очереди дебилов, выстроившихся в затылок, и с размаху шмякал его о батут, стараясь иногда и промахнуться. Ушибленный отползал и, если поднимался, спешил ползком в хвост очереди. Многие из этих шептали: «скоро устанет».
Возле бывшего колхозного рынка, на площадке, где обычно по весне сеют подсолнечную шелуху, сливки, сбитые из общества, олигафренды и олухи царя небесного, репетировали соревнования по техническим видам спорта. Двое на кобылах, связанных вервием по шеям конин, перетягивали друг друга, другие науськивали бодающихся боевых козлов, заменивших некоторым по отсутствию морей яхты. Я, было, справился у одного, совсем юного олигафрендика в форменной клубной фуфайке и с сонным, деревянным лицом – Господин, не видели ли моего сподвижника, господина сенатора Пращурова, – за что получил не по заслугам. Малец спустил на меня, похоже чисто инстинктивно, своего боевого козла, чудовище в гневе жуткое, и пришлось улепетывать тройным прыжком.
