* * *
После ночного бдения с симпатичной бутылкой симпатических чернил я проснулся с последними петухами, которые, уже потрошенные и мороженные, еще, возможно, иногда красовались в наших валютных Торгсинах. Правда, в моем ПУКе не водилось ни тэнге, ни серебрянной рубленной копейки из страны НАР. Проснулся разбитым наголову, будто петух долго добуживался меня, клюя в темя. С твердой, какой-то пластмассовой спиной, словно пролежал сутки закладкой в чужом фотоальбоме. Утренний «Дружок» выплюнул мне странное послание: противным каркающим голосом Тонина мамаша заявила «Ждем вас на файф-о-клок к девятнадцати по адресу… Аделаида Антонида». Такого адреса я в городе не знал. Настроение стало резко скакать от «бурно» до «стремно». Почему «Антонида»?
На работу я тащился, уже зная, что меня ждет штык острошлемного латыша, так и не получившего ни от одной власти ни земли для хутора или мызы, ни начатков образования по разделу культура и вежливость. Но как же я ошибался в северо-западном зловредном народце. Солдат, метя мусор полами шинели, культурно сопроводил меня в администрацию музея, где мне прошлепали ПУК через элекронную считалку, вычеркнувшую Петра и заодно Павла из сотрудников Краеведческого.
Потерянно брел я на выход по коридору, когда вдруг наткнулся, забредши в какой-то незнакомый закоулок, на теплый плотный тюк, пахнущий воблой и даже чуть треской.
– Ну-ка, Пашка, потише, – крикнул мне тюк в образе ранее спущенной в подвал тети Нюры, – дамское тело без спросу туркать.
– Я бывший Петр, – пришлось поправить начальницу. – Теперь уволен.
Нюра поглядела на меня с любопытством отправлющегося в плавание зомби, которые, как известно, шарахаются воды, душей и ванн, храня свой фирменный запах, – и бросила на минуту занятие, чем увлекалась до меня: огромной тряпкой протирала забрало и латы чудовищному рыцарю-пустозвону, загородившему пол прохода узкого тусклого коридорчика.
– Меня везде ищейки рыщут, – заговорщически мигнула мне Нюра, – а хрен им в пасть. Пускай прессы сами кантуют да маслят. Редьку им с морквой верните взад. Я вон пристроилась по-тихому от старого хахаля с пожнадзора почасовухой – рожи у железных оболдуев месть, и нет краше дела. Спокойные, что наши дебилы. За пять часов и тринадцать лыцарей и ихних других сродственников статуев баллы на ПУК, чего не свистишь? Хошь тебе пристрою, ты, Павлуша, я знаю, работу пуще баб обожаешь.
– Хочу, – мгновенно среагировал я.
