И выходило так, что еда, приготовленная Ивану Ивановичу из дефицита поваром первой категории, оставалась казенной, а обеды Ирины из капусты, купленной в палатке-сетке и свинины с рынка, становились домашними.
Генерал даже перестал ходить в генеральский буфет в Генштабе:
Нет, спасибо. Хочу сохранить аппетит. Моя жена так вкусно готовит…
Ящик с бананами Ирине вынесли через черный ход гастронома во дворе. Там же она и осталась стоять с ящиком с бананами.
«Довольно глупая ситуация. Женщина, в принципе, способная вызвать «Чайку», имеющая старшего лейтенанта Вооруженных сил в прислугах, не знает, как перетащить к своему подъезду в ста метрах от нее, ящик с экзотической вкуснятиной», – эти мысли вызвали легкую иронию в голове Андрея, за те несколько секунд, что потребовались ему для того, что бы подойти к женщине:
– Давайте я вам помогу. Мы живем в соседних подъездах.
– А, знаете, я, пожалуй, соглашусь, – Ирина задумалась лишь на миг, – Ящик такой тяжелый. Но мне неловко.
– Ерунда, – ответил Андрей, имея в виду то ли неловкость, то ли вес ящика…
Дверь им открыл старший лейтенант, адъютант генерала.
– Спасибо, – сказала Ирина и офицеру, и Андрею, – Мне почему-то не хочется предлагать вам деньги. Зайдите к нам. Чаю выпьем. Или кофе.
– А вот теперь неловко мне.
– Не стесняйтесь. Прошу вас, – проговорила Ирина.
И сделала это просто.
Так Андрей Каверин вошел в дом генерала Фронтова в первый раз.
Ирина приготовила кофе, Андрей предложил ей сигарету, они сели за столик, и из этих простых поступков, как из кубиков, складывались их первые отношения. И они не знали, и даже не задумывались о том, что может из этого получиться – неколебимая крепость или карточный домик.
Получившийся разговор был разговором между двумя равными молодыми людьми.
Равными, потому, что они могли разговаривать на равных, не опускаясь друг до друга.
Даже простоту нужно демонстрировать только тем, кто ее может оценить.
Этот разговор развернул их лицом к лицу.
Нормальный эмпиризм нормальных людей.
– Я знаю, что вы художник, – улыбнулась Ирина.
– Мне это приятно слышать, хотя я и сам не всегда знаю, художник я или нет…
Андрей Каверин был потомственным художником. Художниками были и его отец, и мать. Так, что стать художником, ему было определено судьбой. Просто судьба иногда не задумывается над тем, что она делает…
– Искусство для меня, – сказала Ирина, – Всегда было чем-то абстрактным или мистическим. – Наоборот, нет ничего более реального, чем искусство.
