– Расскажи, хоть как она выглядит.
– Кто? – удивленно переспросил сын.
– Третья мировая война. А-то я, хоть и генерал, а две первых мировых войны на каторге проваландался…
В том же шестьдесят пятом году у сына генерала Франтова родился сын, а несколькими годами позже, далеко за полярным кругом безымянная волчица принесла потомство. И среди ее помета был волчонок, которого в последствии люди назовут бешеным волком…
Первая фаза ледохода – торошение и ломка льда в верхнем течении Карата-ю как началась, так и закончилась внезапно.
И вновь наступила тишина. Ветер спал, и скупое северное солнце, еще не способное греть, но уже не желавшее прятаться за горизонтом, протянуло свои лучи к белизне тундры, как скряга протягивает милостыню у входа в церковь – не потому, что ему приятно делиться, а оттого, что таков порядок, заведенный издревле.
Волк очнулся от ноющей боли в боку.
Очнулся, повел мордой, попытался встать, но тут же повалился набок подминая под себя передние, нестойкие лапы. Едва вновь не потерял сознание, но резкая боль вновь вернула его к жизни.
Боль и жизнь.
Сейчас боль была его жизнью.
Волк лежал долго. Он лежал, захваченный то ноющей, то рвущей на части болью и смотрел на реку, ожидая, что боль может быть стихнет. Но боль продолжала рыться в его внутренностях, а река наступала на неподвижного волка, заливая пологий берег.
Вначале до воды был прыжок, потом шаг и, наконец, вода коснулась его морды.
И волк ощутил жажду. Нестерпимую, выворачивающую все внутренности жажду. Жажду переломанных костей.
Волк потянулся к воде, и подгрузил пасть прибрежную жижу. Долго и жадно лакал мутную воду, обеспечивая холодом битые внутренности.
Потом жажда ушла, куда-то делась и боль, но появился страх. Вода могла смыть зверя в льдины, а что это такое – волк теперь знал на собственной рваной шкуре.
Теперь вода была его смертью, и волк стал бороться за жизнь.
Не обращая внимания на вернувшуюся боль, отдававшую сполна долг каждому его движению, волк попытался высвободить передние лапы из-под отяжелевшего, растерзанного тела.
Это ему почти удалось. Тогда волк попробовал встать, но вновь повалился прямо на ломаные ребра. И вновь, отчаянная боль удержала его по эту сторону жизни.
Но теперь волк лежал к воде боком, и вода начинала гладить его шерсть.
Борьба продолжалась, но залитое водой тело стало легче, а холод остудил боль. Волк мог ползти.
Вернее пытаться ползти, проскальзывая в жидкой грязи, ловя воздух оскаленной пастью, упираясь уцелевшими задними лапами.
