Эти слова произнес Эль Тенебреро, возглавлявший следственную комиссию Трибунала Священной Канцелярии. По правую руку от него сидел тот самый молодой инквизитор, который продемонстрировал мне вчера злополучного дельфина. По левую располагался одышливый толстяк с нездорово- багровым лицом и похожим на сливу носом. Все трое были облачены в черные одежды инквизиторов, только у Эль Тенебреро поверх балахона была надета массивная золотая цепь с огромным распятием.
— В дополнение мы заявляем, — торопливо добавил толстяк, — что если заключенный умрет, получит травмы, пострадает от сильного кровотечения или во время пытки лишится конечности, то это целиком и полностью его вина и ответственность, а не наша, потому что это он отказывается говорить правду!
Обыденный тон, которым было произнесено это предупреждение, бросил меня в дрожь. Я знал, во что могут превратить здорового сильного мужчину хитроумные механизмы, применявшиеся инквизиторами для того, чтобы сломить упрямство обвиняемого. А поскольку я поклялся себе ни за что не выдать свою возлюбленную Лауру, знакомства с этими механизмами было не избежать.
— Запишите также, — проговорил молодой инквизитор, — что обвиняемый, Диего Гарсия де Алькорон, был предупрежден о том, в чем его подозревают: в использовании предмета, называемого «дьявольским амулетом» или больса де мандинга, что в глазах святой Церкви приравнивается к колдовству, занятиям черной магией и сношениям с дьяволом.
Секретарь усердно строчил пером в своем темном углу.
— Мы надеемся, — веско произнес Эль Тенебреро, — что пытки, которые мы считаем необходимыми применить к обвиняемому, заставят его покаяться и откроют перед его заблудшей душой путь к спасению.
Возразить я не мог при всем желании — в рот мне был плотно забит вонючий шерстяной кляп. Вообще так не делают, но, когда меня нынче утром вытаскивали из камеры, я сломал одному из тюремщиков руку, а когда остальные все-таки меня скрутили, начал кусаться. Бить меня не стали — видимо, в камеру пыток я должен был попасть целехоньким, — но засунули в рот какую-то жуткую тряпку, о настоящем предназначении которой думать мне не хотелось.
— Палач, — позвал молодой инквизитор, — приступай к делу.
Появился палач — невысокий и довольно щуплый малый с черной маской на лице. Сквозь узкие прорези маски можно было разглядеть мутноватые, болотного цвета глаза.
— Пойдем, — сказал он, беря меня за плечо. Пальцы его больно сжали какую-то косточку, о существовании которой я до сей поры и не подозревал.
