— Ну, был какое-то время. Не очень долго.
Мне показалось, что разговор на эту тема ему неприятен.
— Ладно, — я допил пиво и швырнул бутылку в мусорную корзину, — потом расскажешь. Я в душ.
— Даю тебе полчаса, — крикнул он мне вслед. — А я тут пока покемарю...
Позже я узнал, что Петя Трофимов совершил своего рода подвиг. Накануне весь экипаж «Кита» отмечал Новый год — самозабвенно и от души, как и положено русским людям, заброшенным жестокой судьбой тридцать первого декабря в тропики. Сами венесуэльцы относятся к этой дате спокойно — они широко празднуют католическое Рождество, а в новогоднюю ночь просто выпивают бокал вина и съедают двенадцать виноградин — по одной на каждый удар часов. Но нашим соотечественникам глотать виноградины под бой курантов кажется издевательством над самой идеей Нового года, поэтому немногочисленная русская община Венесуэлы сняла вскладчину ресторан на побережье и до рассвета гуляла там с песнями, плясками, фейерверками и купанием в теплых водах Карибского моря. Утром, когда все участники праздника расползались по своим отелям и пансионам, самый молодой член экипажа «Ил–76» бортинженер Петя Трофимов вместо того, чтобы идти спать, поехал в аэропорт встречать нового переводчика. К счастью, он приехал заранее и успел привести себя в порядок, умывшись холодной водой и выпив в баре две огромные чашки крепкого кофе. Привел он себя в порядок столь искусно, что новый переводчик, то есть я, так ничего и не заподозрил.
Но обо всем этом Петя рассказал мне спустя несколько недель, уже в Санта-Фе-де-Богота. А в тот день в Маракайбо я очень удивился, выйдя из ванной (она, кстати, была роскошной — мраморная купальня, медные краны, высокое, до потолка, зеркало в золоченой раме) и обнаружив бортинженера, мирно посапывающего на мягком диванчике.
Будить Трофимова я не стал. Вместо этого я вернулся в ванную, набрал воду и простирнул свою футболку, успевшую во время поездки из аэропорта в отель промокнуть насквозь — в такси Виллануэвы не было предусмотрено такой роскоши, как кондиционер.
За бордовой портьерой обнаружилось не только окно, но и стеклянная дверь, ведущая на крохотный балкончик. Я вытащил на балкон плетеный стул и повесил на него выстиранную футболку. Солнце уже начинало спускаться за крыши многоэтажных домов, но при такой жаре все должно было высохнуть за полчаса.
Улочка, на которую выходил балкон, действительно оказалась живописной. Она была довольно узкой, с односторонним движением, но движение это было чрезвычайно оживленным. Внизу толкались, гудели, дымили и дребезжали разномастные автомобили, странные экипажи, напоминавшие гибрид мотоцикла с тележкой рикши, мотороллеры (позже я узнал, что здесь их называют «скутеры») и велосипеды. На нижних этажах дома напротив располагались магазинчики и открытые кафе, прямо на тротуарах стояли прилавки с разноцветными пирамидами фруктов, жаровни, на которых готовили еду, лотки торговцев специями и экзотическими цветами. Запахи пряностей, жареного мяса, морепродуктов, плодов и тропических растений, смешиваясь с бензиновой вонью улицы, превращались в удивительный коктейль, от которого сразу начинала кружиться голова.
