Заминка быстро была забыта. Рыцари во дворе смешались. Старшие чинно приветствовали друг друга, младшие обнимались и хлопали товарищей по плечам. Настало время торжественной мессы в соборе, а затем приезжие должны были направиться в баню.
Томас с остальными оруженосцами и сержантами после мессы двинулся к казарме — надо было выделить места для новоприбывших. Когда они проходили мимо дворца приора, Жак ухватил приятеля за руку и оттащил в сторону, на засыпанную снегом садовую дорожку. Вокруг чернели древесные стволы, расчерчивали небо голые ветки терновника.
— Что? — раздраженно спросил Томас.
Мальчишка порядком ему надоел, да и беспокоила мысль, что добиться приема у верховного магистра будет не легче, чем у дядюшки-приора.
Жак сморщился и почесал нос.
— Ты ничего не заметил?
— Что я должен был заметить?
— Ну, насчет этого писца… брата Иуды.
По-другому человека в маске Жак называть отказывался.
— О чем ты? — нетерпеливо проговорил Томас.
— Ты смотрел на его руки?
— Смотрел. И что? Руки как руки. Кожа чистая, проказы нет.
— Вот именно, — ухмыльнулся Жак. — Чистая кожа. Слишком чистая. Он ведь писец, так? Значит, много пишет! А где следы туши и чернил?
Томас прищурился. А ведь правда. Как же он не заметил — и почему заметил глупый мальчишка?
Жак подмигнул другу, показал язык и припустился по дорожке к казарме. С этого дня им предстояло жить в еще большей тесноте, но юный проныра только радовался: наверняка у приезжих отыщется немало любопытных историй и рассказов о чужих землях, куда Жаку так хотелось попасть. Томас уже собирался двинуться следом, когда на плечо его опустилась тяжелая рука. Юноша обернулся. За спиной у него стоял сержант Гуго де Безансон. Вид у поверенного приора был необычайно хмурый.
— Томас, после вечерней службы господин будет ждать тебя в своем дворце.
Сердце юноши сжалось, а потом забилось чаще. Вот он, шанс, которого посланец Роберта Брюса так долго ждал. Сегодня вечером, о чем бы приор ни хотел говорить с ним, Томас потребует, чтобы могущественный родич для начала его выслушал.
Гуго де Безансон, передав поручение, развернулся и тяжело зашагал к церкви. Томас смотрел ему вслед и не понимал: почему в душе нет радости?
В доме, или, если угодно, дворце приора было великое множество ковров. Ковры арабские и ковры фламандские, и германские, и длинные узкие ковры со странным геометрическим узором, завезенные с африканского побережья. В душе Жерара де Вилье не осталось места страстям, кроме, пожалуй, одной-единственной — он коллекционировал ковры. Учитывая, что рыцарям Христа и Храма Соломонова полагалось жить в бедности и никаким имуществом не владеть, а оружие их, экипировка и одежда принадлежали ордену, приора можно было обвинить в не весьма точном следовании уставу.
