— Он свя…-начал Симони. — Все заткнитесь, сказал Дидактилос. Он смотрел в сторону брутиного уха. — Отсюда может быть путь наружу, сказал он. — Что ты собираешься делать?
— Не верь ему! — сказал Урн. — Омнианцы вокруг, а ты говоришь, что есть другой путь наружу!
— Сквозь эту гору есть туннели повсюду, сказал Дидактилос. — Возможно, но мы не говорим об этом людям!
— Я склонен верить этой личности, сказал Дидактилос, — У него честное лицо. Философски выражаясь. — Почему мы должны ему доверять?
— Любой, кто настолько туп, чтобы надеяться на то, что в подобных обстоятельствах ожидает, что мы будем ему доверять, должен быть достоин доверия, сказал Дидактилос. — Он должен быть слишком глуп, чтобы быть предателем. — Я могу уйти прямо сейчас, сказал Брута, — И что тогда будет с вашей Библиотекой?
— Видите? — сказал Симони. — Просто, когда все кажется беспросветным, вдруг у нас появляются неожиданные друзья повсюду, сказал Дидактилос, — Каков твой план, юноша?
— У меня нет никакого, сказал Брута, — Я просто делаю вещи, одну за другой. — И сколько займет делание вещей, одну за другой?
— Около десяти минут, я думаю. Симони взглянул на Бруту. — А теперь, принесите книги, сказал Брута, — И мне необходимо немного света. — Но ты даже читать не умеешь! — сказал Урн. — Я не собираюсь их читать, — Брута невыразительно взглянул на первый свиток, которым случайно оказался De Chelonian Mobile. — Ох. Мой бог, сказал он. — Что-нибудь не так? — сказал Дидактилос. — Кто-нибудь может сбегать за моей черепахой?
* * *
Симони бежал по дворцу. Никто не обращал на него особого внимания. Большинство эфебских стражников было снаружи лабиринта, а Ворбис дал ясно понять любому, способному помыслить о том, чтобы рискнуть войти вовнутрь, что случится с жителями дворца. Группы омнианских солдат осуществляли дисциплинированный грабеж. Кроме того, он возвращался к своим комнатам. В комнате Бруты действительно была черепаха. Она сидела на столе, между развернутым свитком и объеденным ломтиком дыни, и, насколько это можно сказать о черепахе, спала. Симони безо всяких церемоний схватил ее, впихнул в свой вещмешок и бросился обратно в Библиотеку. Он ненавидел себя, за то, что так сделал. Этот тупой священник все разрушил! Но Дидактилос дал слово, а Дидактилос знал Истину. На всем протяжении пути было ощущение, что нечто стремится привлечь его внимание.
* * *
— Ты запоминаешь их просто взглянув? — сказал Урн. — Да. — Весь свиток?
