Бывало ли такое в первые дни? Должно было. Сейчас все было так расплывчато. Он не мог вспомнить своих тогдашних мыслей, лишь их форму. Все сияло в те дни, все разрасталось день ото дня — он разрастался день ото дня. Мысли и их мыслящий мозг развивались с той же скоростью. Это легко забыть. Словно огню пытаться вспомнить форму своего пламени. Но ощущения помнились. Он ничего не делал с Брутой. Брута делал это сам. Брута начинал думать богоугодным образом. Брута начинал становиться пророком. И как же хотелось Ому, чтобы было с кому рассказать! Кому-нибудь, кто понял бы. Это ведь Эфеба , верно. Где люди живут тем, что пытаются понять?
* * *
Омнианцы были расквартированы в маленьких комнатках вокруг центрального двора. Посреди него, в крошечных зарослях сладковато пахнущих хвойных деревьев был фонтан. Солдаты кивнули друг другу. Люди считают, что профессиональные солдаты много думают о войнах, но настоящие профессиональные солдаты куда больше думают о еде и теплом месте для сна, ибо с этим, обычно, бывает сложно, в то время как случай повоевать склонен подворачиваться постоянно. В келье Бруты стояла ваза с фруктами и тарелка холодного мяса. Но, в первую очередь, главное. Он выудил Бога из коробки. — Вот фрукты. — сказал он. — А это что за ягоды?
— Виноград. — сказал Ом. — Исходный материал для вина. — Ты и прежде упоминал это слово. Что оно означает?
Снаружи раздался вопль:
— Брута!
— Это Ворбис. Мне надо идти. Ворбис стоял в центре своей кельи. — Съел ли ты что-нибудь? — спросил он. . — Нет, господин. — Фрукты и мясо, Брута. сказал он, — А сейчас — постный день. Они пытаются оскорбить нас!
— Гм… Может, они не знали, что сегодня — постный день? — осмелился сказать Брута. — Незнание — само по себе грех. — сказал Ворбис. — Оссори, книга 7, стих4. — автоматически сказал Брута. Ворбис улыбнулся и похлопал плече Бруты. — Ты — ходячая книга, Брута. Septateuch perambulatus. Брута посмотрел вниз, на свои сандалии. “Он прав.” — подумал он. — “И я забыл. Или, по крайней мере, не захотел помнить”. А потом он услышал, как эхом возвращаются к нему его собственные мысли: это фрукты, хлеб, и мясо. Вот, что это такое. Постные дни, пиршественные дни, дни Пророков и Хлебные дни… Кому это важно? Богу, чья единственная забота относительно пищи состоит в том, достаточно ли она низко, чтобы ее достать?
Надеюсь, он не будет продолжать хлопать по моему плечу. Ворбис отвернулся. — Мне напомнить остальным? — сказал Брута. — Нет. Нашим рукоположенным братьям, конечно, не требуется напоминание. А солдатам… возможно, допустимы небольшие поблажки так далеко от дома. Брута удалился обратно в свою келью. Ом все еще был на столе, вперившись в дыню. — Я почти совершил ужасный грех. — сказал Брута. — Я почти съел фрукт в безфруктовый день. — Ужасно, ужасно, сказал Ом. — А теперь разрежь эту дыню. — Но это — поедание фруктов, вызывающее жажду владычества над миром. — сказал Брута. — Оно вызывает лишь скопление газов. — сказал Ом. — Режь дыню!
