Жеймо сказал старшему лесничему:
— Очень прошу вас проехать со мной…
Жеймо был взволнован, Анатолий Анатольевич внимательно посмотрел на него.
— Что ж, поедем.
За Сиверской взяли направление на Дружную Горку. Хороши здесь леса и просторные колхозные поля. Хороши серовато-красная дорога, огромные валуны по краям овражков, деревни, где еще сохранилась любовь по-старинному украшать жилье: кружево наличников, овальные разлеты над балконами, узор карнизов… Улицы в деревнях подымались на холмы, и вдруг глаз встречался с затененным прудом, следил за тропинкой, протоптанной в чащу… И опять поля и леса.
Остановились на берегу извилистой Орлинки.
— Славная речка, — проговорил Анатолий Анатольевич, — море хорошо, реки широкие хороши, но лесная речка хватает прямо за душу, честное слово!
— А вам приходит в голову, что эта речка мертвая?
Вода была темная, ход ее небыстрый, плыли легкие, сорванные ветром листья и веточки — всегдашнее украшение медленно бегущей воды; две-три солнечные рябинки расцвечивали темноту, две-три воронки у корней предупреждали о глубине…
— Говорите… мертвая?
— Ни рыбешки, ни рачка, даже паучка не найдете. Догадываетесь?
— Не совсем.
— Дружная Горка… Теперь догадываетесь?
— Стекольный завод?
— Анатолий Анатольевич, они нас ведь не спрашивали, а мы как-то внимания не обращали… Они получают моторное масло… Затем пиролиз, разложение масла на фракции. Летучий газ подают в печи для плавки стекла, а тяжелые масла… Думали, думали на заводе и стали сбрасывать их в Орлинку, то есть стали делать то, что делают сотни других заводов.
— Вода-то чистая, — заметил Анатолий Анатольевич. — Впрочем, ясно: удельный вес отходов велик, они сразу и тонут.
— В том-то и дело. И отравили не только Орлинку, но через Орлинку и Орлинское озеро.
— Запретили?
— Конечно.
— Как отнеслись к запрещению?
— Взмолились: как же нам быть? Химически нейтрализовать тяжелые фракции мы не в силах.
— Что вы им посоветовали?
— Сбрасывать отходы в карьеры, что остались после торфоразработок.
— Гм… — издал неопределенный звук Анатолий Анатольевич и полез в карман за папиросами.
— Вас что-нибудь смущает?
— Есть, есть кое-какое подозрение.
Проехали к карьерам. Целые озера синеющей воды, которая уже стала заселяться жизнью. Карьеры на открытых местах, и ветер рябил воду, и неба в них было много, и облака стояли над ними, раскинув пуховые крылья.
