* * *
А травы всё гуще и гуще.
Деревья дошли до реки.
Печаль гложет прежнего пуще,
Хоть райские нынче деньки.
Так долго готовилось лето
Спокойным теплом одарить
Ту жизнь, что без вкуса и цвета,
Но тянется, будто бы нить
Из старой кофтёнки,
Что с детства,
Давно коротка, хоть мила.
Кому же оставишь в наследство?
На нитки пустить – все дела!
За петелькой петелька быстро
Ложится в извивах вся нить,
Как будто и не было смысла,
Когда-то те нитки крутить
Из тонких, чтоб были прочнее,
Чтоб кофту до дыр всё таскать…
Как не было вовсе ребёнка,
Осталось чуть-чуть распускать…
* * *
Заснула под утренний дождь,
Что целую ночь собирался.
Я знала: в снах снова придёшь,
Хоть жизни клубок размотался –
Его не смотаешь назад:
Все спутались тонкие нитки,
Как наш неухоженный сад,
Заросший до самой калитки.
Но тянет магнитом туда.
Там солнце повисло на клёнах.
Их пилят и жгут иногда,
Да снова на крыльях зелёных
Летят там и сям семена,
Под дождь прорастая, как травы.
И высится клёнов стена –
И нет на них вовсе управы.
И фразы твои, и стихи
Всё шепчут бедовые листья.
И мартовский ветер пурги
Мешают зелёною кистью.
* * *
Усталое летнее солнце
Сквозь ветер не смотрит в лицо:
Средь тучек открылось оконце,
Лучами забрызгав крыльцо.
И осы становятся злее,
Слетелись на яблочный Спас.
И жало у сердца острее,
Что Бог в эту зиму не спас.
И стало последним то лето,
Где солнце смотрело сквозь дым.
Пепиновый бок у рассвета,
И сад – всё казалось седым,
Как будто метель обметала,
Скрывая черты у лица,
Снежками налива кидала,
И пачкала руки пыльца.
И мимо цветка устремлялась
Пчела – в край, что гарью не пах.
И рано в то лето смеркалось,
Полз в дом с дыма змеями страх.
* * *
Вот и август уже на исходе.
Хлещет ветер опавшей листвой.
Перемены к осенней погоде
Дополняют душевный настрой.
Плыть становится всё тяжелее,
И глаза покраснели от брызг.
И зудят комары всё нуднее, –
Нескончаемый зуммера писк.
Так боялась пустынного лета,
Где придётся, как рыба, молчать:
Не дождёшься от ветра ответа,
Может только лишь ветки качать
Да ломать дерева вековые,
Что покрылись коростой грибов,
Но уже их стволы неживые,
Да и крона – как пара рогов.
Так боялась стенанья кукушки
И скребущейся мышью тоски,
Покосившейся за год избушки,
Что хранит жизни прошлой куски. –
Там парила шальной стрекозою,
Там родных окружала стена.
Там не шастала тётка с косою,
