На следующее утро в комнату вошла мама и сказала:
— Ты даже дверь не закрыл, соня.
Я открыл глаза и ответил:
— У меня что-то с животом. — И показал на ведро: в нем была блевота.
— Квентин! Боже ж ты мой! Когда это случилось?
— Часов в шесть, — сказал я честно.
— Почему ты нас не позвал?
— Сил не было. — Тоже честно.
— Ты плохо себя почувствовал и проснулся? — спросила она.
— Ага, — сказал я на этот раз неправду.
Проснулся я, потому что в шесть прозвенел будильник. Потом я прокрался на кухню, съел батончик из мюсли и выпил апельсинового сока. Через десять минут я сунул в глотку два пальца. Я решил не делать этого ночью, чтобы не воняло у меня под носом. Блевать тошнотно, но быстро об этом забываешь.
Мама унесла ведро и помыла. Потом принесла его обратно.
— Я, наверное, сегодня останусь… — начала она, поджав от волнения губы.
Я поспешно ее перебил:
— Все в порядке, правда, просто слабость какая-то. Съел что-то не то.
— Ты уверен?
— Если станет хуже, я позвоню, — пообещал я.
Мама поцеловала меня в лоб. Я почувствовал, что на коже отпечаталась ее липкая помада. Мне на самом деле не было плохо, но отчего-то стало лучше.
— Дверь закрыть? — предложила она, взявшись за ручку. А дверь едва держалась на петлях.
— Нет-нет-нет, — сказал я, может быть, слишком уж напуганно.
— Ладно. Я по пути на работу в школу позвоню. А ты дай мне знать, если тебе что-нибудь понадобится. Что угодно. Или если захочешь, чтобы я приехала. И папе можешь звонить в любой момент. В обед я заеду, ага?
Я кивнул и натянул одеяло до подбородка. Хотя мама и помыла ведро, я даже сквозь запах моющего средства все еще ощущал вонь блевоты, от чего почему-то снова тянуло сблевать, но я старался не думать об этом и медленно дышать ртом, пока не услышал, как «крайслер» отъехал от дома. Было 07:32. В кои-то веки приеду вовремя, подумал я. Не в школу, правда. Но все же.
Я принял душ, почистил зубы, надел темные джинсы и черную майку без рисунка. В карман положил обрывок газеты, оставленный Марго. Потом вколотил штырьки в петли и принялся собирать вещи. Я не особо знал, что взять с собой, но на всякий случай бросил в рюкзак отвертку, которой снимал дверь, распечатку спутниковой карты, указания, как добраться, бутылку воды и Уитмена — на случай, если найду ее там. Хотел расспросить о нем.
Бен с Радаром приехали ровно в восемь. Я забрался на заднее сиденье. Они подпевали «Маунтин гоутс».
Бен развернулся и протянул мне руку, сжатую в кулак. Я легонько ударил по нему, хотя терпеть не мог этот вид приветствия.
