ноги попалось что-то склизкое, лопнувшее во все стороны черной дрянью, он невольно
поморщился: «Алкашня! Засрали подъезд!»
Тьма, встретившая его за дверью, была непроглядна. Он глянул было на небо, но кроме
глубочайшей черноты, не увидел ни единой звезды. Фонари, недавно установленные во
дворе очередным кандидатом в депутаты, не горели. Не светился и ларек, где
круглосуточно продавали мутную желтоватую сивуху, опрометчиво называя ее «Водкой
Особой». Было так темно, что, вытянув руку перед собой, Степан не увидел пальцев.
- Вот же! - сплюнул он неуверенно, - Батя делов натворил! Как бы не случилось чего
взаправду! – при мысли о покойнике он заулыбался, отчего-то представляя себе, как они с
отцом будут бегать в футбол за гаражами. Это бредовое видение заставило его ускорить
шаг. Ощупывая пространство перед собой, Степан двигался предположительно в
направлении ларька.
- Погодите, умоляю вас, - птичий голос за спиной прозвучал почти оглушающим в
мертвой темноте и тишине. Степан вздрогнул, но продолжил идти вперед.
- Бате водка нужна! - бросил он, не оглядываясь.
- Я дам вам водку. Остановитесь. Я прошу.
- СМИЛОСТЕВИСТЕСТЕСЬ, ДЯДЕНЬКА!!!!!!! - заорал кто-то у него под ногами.
Степан взвизгнул, споткнулся и растянулся во весь рост. Щербатый асфальт показался
ему подозрительно мягким, будто не на землю упал он, а провалился в торфяное болото,
теплое, жадное.
- Послушайте же…
С усилием перевернувшись, Степан приоткрыл глаза. К его удивлению, тьма расступилась
немного. Над ним склонились двое - старик в нелепом пальто и маленькая девочка с
причудливо огромной головой, на которой что-то шевелилось и попискивало.
Их лица излучали слабое свечение, разогнавшее тьму.
- Эко! - удивился Степан, - да я вас знаю, итить. Ты, старикан, на проводах папкиных
руки ему лобызал, все шептал что-то над гробом, а ты, тебя я тоже знаю, ты из соседского
подъезда… или из нашего?
- Я с тобой живу, - устало сказала девочка.
- Видите ли, - промолвил старик, - мы некоторым образом родственники ваши будем.
Тут долго все объяснять. Словом, я вашего батюшку уж и так и сяк умолял на похоронах:
«лежи, лежи тихо, пока ангелы не вострубят». Но не судьба ему. Он мне сказал…
- Что? - выдохнул Степан с невольным интересом. Старик говорил складно, спокойно и
страх несколько отступил.
- Он сказал: «Придет время, когда святые будут судить ангелов». Вот только он ошибся и
тогда, и сейчас. Он не святой, нет. Он – недоразумение… Как же вам объяснить... Как
