С Вячеславом Семёновичем у меня тоже хорошие отношения. Он показал, как управляют «Волгой», и один раз дал порулить. Это когда мы ездили в Островитино. К их родственникам. Они работали в поле, кроме старухи, которая полола в огороде капустные грядки. Лицо у неё было сморщенное, коричневое, пальцы костлявые и тоже коричневые. И всего один жёлтый зуб. Вячеслав Семёнович долго разговаривал с ней, всё расспрашивал про каких-то знакомых. Нам надоело их слушать, и мы с Гариком, прихватив ржавую консервную банку, пошли к хлеву, где возвышалась навозная куча. Нам позарез нужны были свежие черви.
Потом Вячеслав Семёнович подтолкнул Гарика к старухе, сказав при этом:
— Это он…
Старуха пристально посмотрела на Гарика выцветшими глазами, и, пожевав губами, сказала:
— Семён-то был чернявый, и нос прямой… Господи, уж сколько-то годков с тех пор прошло?
— Червей не забудь, — шёпотом сказал мне Гарик. Мы не стали говорить старухе, что разрыли навозную кучу.
Потом мы уехали. Вот на обратном пути Вячеслав Семёнович и дал мне руль… Он тоже пел. Мне его почему-то было слушать неинтересно. Может быть, потому, что он пел другие песни, хорошо мне известные. Такие например: «Я верю, друзья, караваны ракет помчат нас вперёд от звезды до звезды…» Или: «Ну, а случись, что он влюблён, а я на его пути. Уйду с дороги, таков закон, третий должен уйти…»
Я ни разу не слышал, чтобы Вячеслав Семёнович и его жена пели вдвоём. Только по отдельности.
И вот они уезжают. Привыкли мы к ним. Каждое утро здороваемся: «Доброе утро!» А вечером говорим друг другу: «Спокойной ночи». Мы с Алёнкой говорим это Вячеславу Семёновичу и Ларисе Ивановне, Гарику не говорим. Он нам тоже не говорит. По крайней мере — мне. Алёнке, может быть, и говорит.
Я взглянул на Гарика. Мрачный, как туча. Глаза блестят. Не хочется уезжать Гарику. Утром мы ещё спим, а он уже со спиннингом на озере. То один, то с Вячеславом Семёновичем, то с Федей Губиным. Я закаялся с ними ездить. С тех самых пор, когда бомбу в воду бросили. По Алёнке вздыхает Гарик. А она в его сторону почти не смотрит. Я знаю, чем больше на девчонку глядишь и вздыхаешь, тем меньше ей нравишься. И наоборот. У меня такого ещё не было. Правда, нравится мне одна девчонка из соседнего класса. Мы иногда в спортзале встречаемся. Она здорово через коня прыгает и в баскетбол играет. Выше меня на целую голову, хотя и перешла в шестой, как и я. Красивая, ни на кого не смотрит. Один раз только на меня посмотрела и сказала: «Хочешь, вот с этого места заброшу мяч в сетку?» Встала, широко расставила длинные ноги и забросила. Если бы она промахнулась, я посмеялся бы над ней, и всё. Но она точно бросила мяч. С тех пор она мне нравится. Встречаясь в школьном коридоре, мы киваем друг другу. Я ей, она — мне. Мы не разговариваем. Не о чем нам с ней говорить.
