— Сколько лет было вашему мужу, миссис Лэнд? — спросил Мейер.
— Тридцать один.
— И он преподавал в университете, так?
— Да. Он преподавал. Он был доцентом.
— И он ежедневно уезжал на работу на поезде со станции Сэндс-спит?
— Да.
— В котором часу он обычно выходил из дома, миссис Лэнд?
— Он обычно садился на поезд, отправлявшийся в восемь семнадцать.
— У вас есть машина, миссис Лэнд?
— Да, есть.
— Но ваш муж предпочитал ездить на поезде?
— Да. У нас только одна машина, а я… как видите, собираюсь рожать, и Херби… Херби считал, что машина должна быть у меня под рукой. Ну… на всякий случай…
— Когда вы ждете появления малыша, миссис Лэнд? — спросил Карелла.
— Надеюсь, это произойдет в этом месяце, — ответила она. — Наверное, в этом месяце.
Карелла кивнул. В комнате снова все смолкло.
Мейер откашлялся.
— Не подскажете ли, миссис Лэнд, во сколько поезд, отбывающий в восемь семнадцать, прибывает на вокзал в городе?
— Я думаю, в девять часов. Я знаю, что первое занятие начинается у него в девять тридцать, а ему еще надо доехать на метро с вокзала до центра города. Я думаю, поезд прибывал на вокзал в девять, да.
— И он преподавал философию?
— Да, он работал на кафедре философии, но фактически он преподавал философию, этику, логику и эстетику.
— Я понимаю, миссис Лэнд… а… не был ли ваш муж… не показалось ли вам, что ваш муж был чем-нибудь обеспокоен в последнее время? Не упоминал ли он о чем-нибудь, что могло бы показаться…
— Обеспокоен? Что вы хотите этим сказать — обеспокоен? — спросила Вероника Лэнд. — Он был обеспокоен своей зарплатой, которая составляет шестьсот долларов в год, еще он был обеспокоен выплатой долга по закладной, и еще он был обеспокоен состоянием единственной машины, которая вот-вот развалится на части. Чем он был «обеспокоен»? Я не понимаю, что вы имеете в виду под словом «обеспокоен».
Мейер кинул взгляд на Кареллу. На минуту в комнате установилась тяжелое молчание. Вероника Лэнд всеми силами пыталась сдержать слезы, сжимая пальцы рук под выступающим вперед животом. Она тяжело вздохнула.
Очень низким голосом она произнесла:
— Я очень извиняюсь, я не знаю, что вы имели в виду под словом «обеспокоен», — она вновь установила контроль над своими чувствами, и подступавший приступ истерики был преодолен. Простите.
— А не припомните ли в его окружении каких-нибудь недругов или недоброжелателей?
— Нет, никаких недоброжелателей не было.
— Какие — нибудь сослуживцы или преподаватели в университете с кем бы он… ну… поспорил… или… ну, не знаю. С кем бы у него были какие-нибудь институтские неприятности, что ли?
