— Что вы скрываете от меня? — рыдая, взмолился Холстед. — Умоляю, скажите мне, господи…
— Она умерла, пытаясь избавиться от твоего ребенка, — сказал Клинг.
— Я не знал. Честное слово, я не знал. О, господи, я клянусь, я не…
— Ты — лживый ублюдок! — вскричал Клинг.
— Спросите миссис Гленнон! Я клянусь богом, я ничего не знал об этом…
— Ты знал, и ты выследил другого человека, который тоже знал!
— Что?
— Ты выследил Клэр Таунсенд…
— Кого? Я не знаю никакой…
— …выследил, как она зашла в магазин, и убил ее, мерзкая гадина! Где оружие? Куда ты дел оружие? Говори пока я не…
— Я клянусь, я клянусь…
— Где ты был в пятницу начиная с пяти часов вечера?
— Здесь, в этом здании! Я клянусь! Мы ходили в гости к Лессерам, на шестой этаж! Мы вместе поужинали, а потом играли в карты. Я клянусь.
Клинг долго изучал его лицо.
— Так ты не знал, что Эйлин была беременна? — спросил он, наконец.
— Нет.
— И ты не знал, что она собиралась сделать аборт?
— Нет.
Клинг все это время внимательно смотрел ему в лицо. Затем он сказал:
— По пути сделаем две остановки, Холстед. Во-первых, зайдем к миссис Гленнон, а во-вторых, заглянем к Лессерам на шестой этаж. Может быть, ты — везучий сукин сын.
Да. Арнольду Холстеду по жизни везло.
Он был «временно безработным» с августа, но когда-то ему крупно повезло с женой, которая оказалась искусной кружевницей по бисеру и взвалила на себя бремя по содержанию такой большой семьи, чтобы он мог спокойно сидеть дома и смотреть в окно спальни на улицу. Он изнасиловал шестнадцатилетнюю девочку, но ни сама Эйлин, ни ее мать не донесли об этом случае в полицию, потому что, во-первых, Луиза Холстед была близким другом их семьи, а во-вторых, что еще важнее, Гленноны боялись, что Терри неприменно убьет Арнольда, если когда-нибудь узнает об изнасиловании.
Да. Мистеру Холстеду повезло.
В этом районе вообще жили люди, у которых полно личных проблем и неприятностей. Миссис Гленнон родилась здесь и знала, что дни свои тоже закончит здесь. Она также знала, что заботы и неприятности будут преследовать ее и не оставят до конца жизни. С этой мыслью она давно смирилась. Поэтому она не видела смысла причинять еще и боль своей подруге — Луизе Холстед, может быть, единственной близкой ей душе в этом жестоком и враждебном мире. И вот теперь, когда дочь ее была мертва, а сына задержали за нападение на полицейского, она не захотела обвинить Холстеда в убийстве дочери и, отвечая на вопросы Клинга, сказала правду, как все и было.
