— Где они?
— Дети сейчас… в школе.
— А где ваша жена?
— Она на работе.
— А что же вы, мистер Холстед? Отчего вы не на работе?
— Я… я… временно безработный.
— И как долго вы уже «временно безработный»? — В голосе Клинга слышались острые язвительные нотки. Он отрезал слова как острым кинжалом.
— С… с… с этого лета.
— А если поточнее?
— С августа.
— А чем вы занимались в сентябре, мистер Холстед?
>- Я… я…
— Помимо того, что изнасиловали Эйлин Гленнон?
— Ш-ш… что? — Звук голоса Холстеда, казалось, потерялся где-то в его горле. Его лицо вытянулось и побелело. Он сделал еще один шаг назад, но Клинг шагнул вперед и подступил к нему еще ближе.
— Наденьте рубашку. Вы идете со мной.
— Я… я… я… ничего не сделал. Вы ошибаетесь.
— Ты ничего не сделал!? — вскричал Клинг. — Ах, ты — сукин сын! Ты ничего не сделал!? Ты спустился вниз и изнасиловал шестнадцатилетнюю девочку! Ты ничего не сделал!? Это называется «ничего не сделал»?
— Тсс… тсс… тише… соседи услышат, — промолвил Холстед.
— Ах, твои соседи услышат! — заорал Клинг. — И у тебя еще хватает наглости…
Холстед попятился на кухню, руки его дрожали от испуга. Клинг наседал на него.
— Я… я… я… это все она придумала, — быстро забормотал Холстед. — Это все она… она… она сама хотела, а я… нет… не хотел… это она…
— Ах, ты лживый грязный подонок, — сказал Клинг и залепил Холстеду увесистую пощечину.
Холстед издал испуганный писк, потом жалобно застонал, дрожа всем телом.
— Не бейте меня, — он прикрыл лицо ладонями.
— Ты изнасиловал девочку, да? — спросил Клинг.
Все еще пряча лицо в ладонях, он утвердительно качнул головой.
— Зачем ты это сделал?
— Я… я… не знаю. Ее… ее мать, миссис Гленнон, видите ли, была в больнице. А она… она, миссис Гленнон, очень дружит с моей женой. Они вместе ходят в церковь… читают девятидневные молитвы… они.
Клинг терпеливо ждал, пальцы его постепенно сжимались в кулаки. Он готовился задать главный вопрос, а потом собирался здесь же на кухне превратить этого насильника и убийцу в кровавый винегрет.
— И когда ее забрали… в больницу, моя жена помогала… готовить еду для детей… для Терри и… и Эйлин, и…
— Продолжай!
— И я спускался к ним и приносил еду… когда… когда моя жена уходила на работу.
Медленно Холстед убрал руки от лица, но глаз не поднимал, боясь встретиться с взглядом Клинга. Вместо этого он виновато вперил глаза в изношенный и грязный линолеумный пол, сознавая, что он натворил. Он все еще продолжал дрожать всем телом — маленький тщедушный человечек в майке.
