, потом: «Принц Евгений, храбрый рыцарь»
[44]. Затем следовал целый ряд солдатских песен, а когда приходил профос, его встречали кантатой:
Ты не бойся, профос, смерти,
Не придет тебе капут.
За тобой прискачут черти
И живьем тебя возьмут.
Над нарами вольноопределяющийся нарисовал профоса; и под ним написал текст старинной песенки:
За колбасой я в Прагу мчался,
Навстречу дурень мне попался.
Тот злобный дурень был профос —
Чуть-чуть не откусил мне нос.
Пока оба дразнили профоса, как дразнят в Севилье алым плащом андалузского быка, поручик Лукаш с тоскливым чувством ждал, когда к нему явится Швейк и доложит о своем вступлении в должность.
Глава III
Приключения Швейка в Кираль-Хиде
91-й полк переводили в город Мост на Литаве — в Кираль-Хиду[45].
Швейк просидел под арестом три дня. За три часа до момента, когда он должен был выйти на свободу, его вместе с вольноопределяющимся отвели на гауптвахту, а оттуда под конвоем отправили на вокзал.
— Давно было ясно, что нас переведут в Венгрию, — сказал Швейку вольноопределяющийся по дороге. — Там будут формироваться маршевые батальоны, а наши солдаты тем временем наловчатся в стрельбе и передерутся с мадьярами, после чего мы с песнями поедем на Карпаты. В Будейовицах же разместят мадьярский гарнизон, и наступит смешение племен. Существует такая теория, что изнасилование девушек другой национальности — лучшее средство против вырождения. Во время тридцатилетней войны это проделывали шведы и испанцы, при Наполеоне — французы, а теперь то же самое будут проделывать мадьяры в Будейовицком краю. Но, конечно, это не будет носит характера грубого изнасилования. Все выйдет само собой. Произойдет простой обмен: чешский солдат будет спать с венгерской девушкой, а бедная чешская девушка примет к себе венгерского гонведа. Глядишь, через несколько столетий возникнет интересный для антропологов вопрос: каким образом у народа, живущего на берегах Мальши, появились выдающиеся скуловые кости?
— Занятная вещь — перекрестное спаривание, — заметил Швейк. — Живет в Праге кельнер — негр, по имени Христиан. Отец его был абиссинским королем; в Праге, на Штванице[46], в цирке его показывали. В этого короля влюбилась одна учительница, которая писала в журнале «Лада» стишки о пастушках и ручейках. Учительница пошла с ним в меблированные комнаты и «предалась блуду», как говорится в священном писании. Каково же было ее удивление, когда у нее потом родился совершенно белый мальчик! Однако не прошло и двух недель со дня рождения, как мальчик начал сереть. Серел, серел, а через месяцы начал чернеть. Через полгода был мальчишка черен, как отец — абиссинский король. Мать пошла с ним в клинику кожных болезней просить, нельзя ли как-нибудь с него краску вывести, но ей сказали, что у мальчика настоящая арапская черная кожа и что тут делу не поможешь. Учительница от всего этого рехнулась и начала посылать во все журналы, в отдел «Советы читателям» вопросы, какое есть средство против арапов. Ее отвезли к Картежнику
