Вольноопределяющийся зевнул:
— Необходимо выспаться перед завтрашней явкой к полковнику. Я хотел хотя бы частично информировать вас, как обстоят у нас в полку дела. Полковник Шредер не любит майора Венцеля и вообще какой-то странный тип. Капитан Сагнер, начальник учебной команды вольноопределяющихся, считает Шредера настоящим солдатом, хотя полковник Шредер ничего так не боится, как попасть на фронт. Сагнер — стреляный воробей, так же как и Шредер, не долюбливает офицеров запаса и называет их штатскими вонючками. Вольноопределяющихся он считает дикими животными, из которых нужно сделать военные машины, пришить к ним звездочки и послать на фронт, чтобы их перестреляли вместо благородных кадровых офицеров, которых нужно оставить на развод… Вообще в армии ужо попахивает гнильцой, — сказал вольноопределяющийся, завертываясь в одеяло. — Массы пока еще не прозрели и как слепые позволяют гнать себя на фронт, чтобы их там изрубили в лапшу; попадет в кого-нибудь из таких ягнят пуля, он только шепнет: «мамочка»!» Нынче героев нет, а есть только убойный окот и мясники в генеральных штабах. Погодите, они уже дождутся взрыва. Ну и будет же потасовка!.. Итак, да здравствует армия! Спокойной ночи!
Вольноопределяющийся затих, долго вертелся под одеялом и наконец спросил:
— Вы спите, товарищ?
— Не спится, — ответил Швейк со своей койки. — Размышляю…
— О чем же вы размышляете, товарищ?
— О большой серебряной медали «За храбрость», которую получил столяр с Вавровой улицы, по фамилии Мличко; ему первому из всего полка в самом начале войны оторвало гранатой ногу. Он получил бесплатно искусственную ногу и начал повсюду форсить своей медалью и галдел, что он самый что ни на есть первый инвалид в полку. Однажды он пришел в трактир «Аполлон» на Виноградах и затеял там ссору с мясниками городских боен. Один из них в драке оторвал ему ногу (искусственную) и трахнул ею его же по голове, а потом увидел, что натворил (он не знал, что нога искусственная), и брякнул; с перепугу в обморок. В участке столяру ногу опять приделали, но с той поры он разочаровался в своей серебряной медали «За храбрость» и понес ее закладывать в ломбард. Там его за это вместе с медалью сцапали, и начались неприятности. Существует какой-то там почетный суд для инвалидов великой войны, и этот суд присудил его к отобранию медали и кроме того к потере ноги…
— Как это так?
— Очень просто. В один прекрасный день пришли к нему с какой-то комиссией, заявили, что он недостоин ношения протеза, отстегнули у него ногу и унесли… Очень тоже комично получается, — продолжал Швейк, — когда родители солдата в один прекрасный день получают сообщение, что сын убит на войне, а вместе с письмом медаль с припиской, что вот, дескать, жалуется вам за это медаль и повесьте ее на видном месте. На Божетеховой улице на Вышеграде один старик, у которого убили сына, думал, что Военное ведомство над ним издевается, и так разозлился, что повесил медаль в сортир. А сортир у него был в сенях, общий о одним служащим в полиции; тот донес на него, и пришлось потом старику отдуваться за государственное преступление.
