Выготский обнаружил, что один из первых способов, каким Речь помогает детям использовать орудия, — это случай, когда после неудачи в самостоятельном решении проблемы они обра, щаются за внешней помощью. Чтобы получить помощь от дру. того человека, детям часто приходится описывать проблему вербально. Данный процесс Выготский назвал межличностной функцией речи, и это означает, что для решения проблемы необходима речь между двумя людьми. Но по мере того как дети приобретают большой опыт ведения разговоров с другими, они, в конце концов, становятся способными разговаривать с собой. Тогда они могут использовать собственную речь как подспорье в решении проблемы. Выготский назвал это внутриличностной функцией речи; говорят, что в этот момент речь интернализиру-ется. Благодаря этому так называемому внутреннему голосу, дети переходят к совершенно новому уровню психологического осознания; они обретают способность к высшим психическим функциям, которые доступны только людям. Кратко подытожим это с помощью собственных слов Выготского: «Знаки и символы служат детям, прежде всего, как средства социального контакта с другими людьми. Когнитивные и коммуникативные функции языка, таким образом, становятся у детей базисом новой и высшей формы деятельности, отграничивая их от животных».
Речь и знаки
Внутриличностная функция речи оказывает очень сильное влияние на ряд психологических способностей. Выготский приводит примеры того, как внутренний голос обогащает детское восприятие окружающей среды, их воспоминания о прошлом опыте и их способность проявлять внимание. Но если отметить самую суть, то причина того, почему интернализованная речь преображает интеллектуальное функционирование детей, не столько в специфике используемой речи, сколько в обозначающей функции, которой служат индивидуальные слова и предложения. Согласно Выготскому, слова — это разновидность знаков. А знаки важны тем, что они что-то обозначают. Обратили внимание, что слово обозначать происходит от слова знак? Важно не столько то, какие знаки мы используем для передачи идеи, сколько сама идея. Все различия в мире обусловлены способностью использовать знаки для обозначения идей.
На днях я ехал на нашем автофургоне со своей младшей дочерью Сарой, аккуратно пристегнутой к заднему сиденью. Мы остановились на красный свет рядом с местным полицейским участком, и через несколько секунд Сара сказала: «Смотри, папа, у нее пушистый управляющий центр». Разумеется, я не понял, что Сара хотела сказать, как и то, кто такая эта «она», и начал лед0Вать взглядом все четыре стороны перекрестка, с тем что*? понять, могу ли я хоть краешком глаза увидеть, насколько viuhct этот управляющий центр. Очевидно, Сара пыталась по-елиться со мной какой-то идеей, хотя я и не мог догадаться, чем она заключалась. В конце концов, я проследил за взглядом Сары и заметил, что она смотрит на водительницу соседнего автомобиля. Быстро «отсканировав» салон автомобиля, я понял, что Сара использует знаки «пушистый управляющий центр» для обозначения ворсистого чехла рулевого колеса, который был у родительницы этого автомобиля. Конечно, когда один человек использует знак, понятный другому человеку, это помогает, но дети фактически могут использовать первые попавшиеся знаки.
