//-- Быт --//
Защитники Верховного Совета жили при почти что нулевой температуре, многие под дождем, другие без света и воды. Власть объявила своему парламенту биологическую войну.
Спали на стульях, столах и под столами. Добровольческий полк только на третьи сутки осады получил в свое распоряжение ковровые дорожки. Питались посменно в общей столовой. Поварихи в возрасте с состраданием смотрели на нас, но домой не уходили. Руководство питалось отдельно. Как-то Ачалов передал мне бутылку водки со стола руководителей. Я отдал эту бутылку знакомому якуту, чтобы он обменял ее на сигареты для ребят. Меня от холода спасал кожаный реглан.
Искренне благодарю тех людей, которые скрытно организовывали подвоз продовольствия осажденным. Однажды даже прорвалась цистерна с дизельным топливом.
Три священника (отец Алексей и отец Никон - русская православная церковь, отец Виктор - зарубежная православная церковь) поддерживали дух сопротивляющихся и были верными моими помощниками.
Все эти две недели осажденное здание парламента напоминало огромный круглосуточный политклуб. Депутаты заседали, яростно выпускали свои законы и постановления (особенно запомнился С.Н. Бабурин, которого избрали председателем комитета по законодательству). Эти документы размножались и раздавались добровольцами москвичам и приезжим в многолюдных местах и на станциях метро. В коридорах и фойе жарко спорили. На улице шел постоянный митинг. Политизация достигла своего апогея.
//-- Связь --//
Телефонная связь отключена. На самом верхнем этаже здания находим по наводке заваренную дверь. Приказываю взломать. С помощью топора и лома, снятых с противопожарного щита, открываем. На столах остатки разбитой радиостанции. Все ясно. Ко мне приводят подполковника. Назвался офицером гражданской обороны. Уверяет, что рабочая связь есть на одном из запасных командных пунктов ГО в Кунцеве. Разрабатываем план. Докладываю Ачалову. Беру с собой позывные и номера войсковых частей Московского гарнизона. На двух легковушках вырываемся из тыльных ворот, где нет баррикад, и на бешеной скорости мимо что-то кричащих омоновцев. Кунцево, оказывается, очень близко. Сонный вохровец открывает ворота при виде генеральской формы. Бегом к входу какого-то хранилища. Подполковник гражданской обороны начинает жать на кнопку звонка, потом стучать кулаком, потом мы все кирпичами. Никто не открывает. Вынимаю пистолет и кричу в дверь, что сейчас выстрелом вскрою замок. Минут через пять скрежет засова, распухшее то ли от сна, то ли от пьянства лицо какого-то охранника. В свете электричества вижу столы, стулья. Бросаюсь к черному старинному телефону. Связи нет. Бомбоубежище на даче Сталина оказалось погребом, напоминающим овощехранилище. Скромно, по-пролетарски жил глава СССР.
