— Я этого не говорила. Я просто сказала, что было бы приятнее, если бы здесь было больше света.
Бабушка как будто задумывается, глядя на занавеси. Но это всего на мгновение, и вот уже она снова смотрит на меня так, будто я — деревенская дурочка.
— От солнца мебель выгорит. И вообще лучше нам оставить пока тему обстановки, потому что тебе следует поспешить с переодеванием. Мы выезжаем через полчаса.
Молчаливая горничная провожает нас в прекрасную библиотеку миссис Шеридан. Вид такого множества книг успокаивает меня, чего я не могу сказать о сером шерстяном костюме. Он колется и кусается так, что хочется кричать. Миссис Джонс так туго затянула меня в корсет, что, если я попытаюсь выпить два глотка чая, второй наверняка выскочит обратно. К чаю явились еще пять девушек со своими матерями. Я в ужасе обнаруживаю, что не знаю ни одной из них, хотя они между собой, похоже, знакомы. И, что еще хуже, никого из них не заставили надеть тоскливую шерсть. Девушки выглядят свеженькими, как сама весна, а я похожа на старую деву, какую любая девица больше всего боится получить в сопровождающие. И все, что я могу сделать, так это удержаться от доверительных слов, обращенных к ближайшей девушке: «Умоляю, если я умру во время чаепития, удушенная собственным корсетом, не позволяйте им похоронить меня в таком чудовищном наряде, или я вернусь и буду в виде призрака преследовать вас!»
Я ничуть не обманываюсь насчет смысла чаепития: это не просто чай, это рынок, а мы, девушки, — товар. Пока матери разговаривают, мы молча пьем чай, и улыбки на наших лицах как будто отражают улыбки старших женщин, словно мы играем какую-то пантомиму. Я должна помнить, что говорить следует только тогда, когда ко мне обратятся, эхом повторяя чужое мнение. Мы дружно и старательно плывем по поверхности этой жизни, не осмеливаясь хоть чуть-чуть плеснуть водой.
С каждым взглядом, с каждым вопросом старшие женщины оценивают нас, расставляют в соответствии с некоей шкалой, установленной в их умах, ищут баланс между ожиданиями и разочарованиями. Вот эта слишком часто смеется. У этой волосы грубоваты, а кожа красная. Вон у той девушки кислое выражение лица; а та слишком долго тянет чай из чашки, а одна, особо невезучая, осмелилась заявить, что дождь «романтичен», и ей твердо сообщили, что дождь хорош только для роз и для того, чтобы подхватить ревматизм. Можно не сомневаться, мать нещадно ее выбранит, едва они сядут в карету, и обвинит в ошибке дочери несчастную гувернантку.
