И эта тактика планомерного изведения царит повсюду — сверху донизу. Она весьма характерна для нашей эпохи. Таким образом, на каждое министерство приходится, с одной стороны — куча старых сапог, скопленных за большее или меньшее время, а с другой — вереница новых, ждущих, чтобы их примерили и потом износили. На иные портфели собирается по нескольку претендентов, расположившихся в соответствии со степенью прочности, с тем, как скоро тот или другой продырявится и выйдет из строя. Те, кто похитрее, уступают свою очередь, полагая, что для Франции не настало еще время носить обувь по ноге. Отсюда все наши потрясения, все недуги, от коих мы столько страдаем; ибо, когда придет время для хитрецов, наверно, они дадут нам вкусить счастья, этого обещанного счастья, которого мы дожидаемся вот уже десять лет. А что, если эти хитрецы в свое время сами будут изведены так же быстро, как остальные? А что, если их, в свою очередь, вышвырнут на помойку, не придется ли нам таким же образом снова и снова переходить из рук в руки и не будут ли нас дергать во все стороны?
Десять лет! Подумайте только, ведь мы терпим уже десять лет, переносим катастрофы, подставляем себя под огонь, понимая, что создать государство не так легко, как посадить яблоню. Только, думается, правительство, если ему исполнилось десять лет, должно уже быть большим, крепким мальчуганом, которого ждет долгая жизнь, здоровая и мудрая.
Оказывается, вовсе нет. Несогласные возвращаются через десять лет, смотрят на Республику и восклицают: «Как, и это вы называете Республикой? Да полноте! Тут нет ничего похожего, ровным счетом ничего. Настоящую Республику для вас создадим только мы!»
Как! Ничего похожего? Целых десять лет мы переносим разного рода мучительные манипуляции, нас встряхивали, оглушали, запирали на замок, — и теперь вот эти люди собираются начать всю процедуру сначала. Не жизнь, а одно горе! Им, разумеется, тоже потребуется не меньше десятка лет на то, чтобы захватить власть и приспособить нас к своим вкусам. А там нет никаких гарантий, что не явится новое поколение республиканцев, которое скажет Республике несогласных: «Как, и это вы называете Республикой? Да полноте! Есть только одна Республика — наша, и мы должны ее испробовать». Что ж, выходит, все начнется сначала! Мы будем всего-навсего подопытными морскими свинками, мы уйдем в небытие, унесенные какой-нибудь катастрофой, так и не успев ступить на твердую почву научно обоснованной истины.
