Эфросинья хлопотала на кухне, пытаясь приготовить бланкетт[52] без мяса — она уже умудрилась заменить говядину треской и теперь корпела над соусом. Айрис тем временем нежилась в постели, покусывая кончик карандаша. Мысль связать двадцать третью шерстяную распашонку ее не вдохновила, и, уютно откинувшись на гору подушек, она созерцала чистую страницу тетради. Но муза витала где-то далеко — новая сказка никак не сочинялась, пришлось отложить тетрадку. Возможно, музу вспугнул малыш, который с самого рассвета беспокойно толкается в животе? В тишине громко тикали ходики, на кухне гремели кастрюли. Взгляд Айрис упал на карманные часы, оставленные Жозефом на тумбочке, и вдруг в ее воображении закачался целый лес маятников, населенный забавными персонажами с длинными руками и лицами-циферблатами. Все были круглоглазы, шевелили усами-стрелками и немедленно расшумелись, осыпая ее советами:
«Нельзя терять ни минуты! Время — деньги!»
«Пора, пора вставать, лежебока, ну-ка быстро умываться-одеваться!»
«В твои годы мы вскакивали на заре и работали как заведенные!»
Айрис схватила тетрадку, и слова, теснясь и мешая друг другу, словно из ниоткуда стали появляться на чистых листах. Она даже не заметила, как вернулся муж и нежно поцеловал ее в лоб.
— Какой я рассеянный — часы забыл! Дафнэ просится поиграть в нашу спальню, а матушка ушла к Таша.
— Угум-м-м… — отозвалась Айрис, не поднимая головы.
Жозеф бесшумно вышел из комнаты. Ему не терпелось заняться расследованием — он собирался наведаться в морг и справиться там о покойнике, найденном у Монпарнасского кладбища. И наведался бы, но неистовая матушка нарушила все планы — теперь ему вместо этого предстояло вызвать водопроводчика, сходить за хлебом и поиграть с Дафнэ.
Остановившись у окна в гостиной, молодой человек облокотился на подоконник, печально уставился на липу во дворе, терзаемую ветром, и почувствовал сродство с бедным деревом. Ведь и он отдан во власть стихиям — трем женщинам, которые веревки из него вьют.
«Что за жизнь — расписание навязывают, детей подкидывают! Ну да пусть их, уж завтра-то я точно загляну в морг, и если окажется, что тамошний покойничек — тот самый скрипач с пряничной свинкой, расследованию быть! И дельце обещает стать интересным…»
Мельхиор Шалюмо не мог отказать себе в удовольствии полюбоваться маленькими танцовщицами, повторяющими урок под суровым взором наставницы, вечно готовой придраться к чему угодно — то подъем не тянем, то спину не держим.
