Нельзя говорить о тех грехах, в которых прежде каялись, если они, конечно, не повторялись.
Не надо говорить о других, стараясь всё подробнее объяснить, обвинять надо только себя и только в своих грехах каяться.
Не полезно подробно описывать свои грехи, а о некоторых можно сказать лишь одним словом (это относится к области нечистых мыслей и дел, а также — к хульным помыслам). Подробное описание грехов может вредить и кающемуся, как бы усиливая грязь греха, и слушающему — духовнику.
Каясь во всём, нельзя забывать о том, что при покаянии не должно быть холодного перечисления грехов. Если же получается так, то надо каяться и в этом, то есть в нечувствии на исповеди, в недостатке усердия, холодности сердца.
Каясь в обычных проступках, следует помнить, что есть страшные, хотя и почти несознаваемые грехи. В них — «вся бездна зла и всё наше душевное развращение». К таким относятся: недостаточная любовь к Богу (если она вообще есть, хотя бы и малая); нелюбовь к ближнему; неверие Слову Божию; гордыня и честолюбие.
Странник особенно последнему замечанию удивился и решил объяснить старцу: «Помилуйте, как не любить Бога? Чему же ещё и верить, как не Слову Божию? А ближнему я желаю добра, гордиться же мне нечем. И куда мне по моей бедности и хворости сластолюбствовать и похотствовать? Конечно, если бы я был образованный или богатый, то, неспорно, был бы виноват против сказанного Вами». Старец пожалел, что тот плохо его понял и предложил ему прочитать «Исповедь внутреннего человека, ведущую ко смирению», по которой он и сам исповедовался.
«Исповедь» начиналась перечислением тех же грехов, (недостаточно люблю Бога, ближнего, полон гордости и сластолюбия), к правильной оценке которых приходишь, «внимательно обращая взор свой на самого себя». Далее разбирался каждый из них:
И действительно, если бы любил, то постоянно думал бы о Нём «с сердечным удовольствием». Я же гораздо чаще думаю о житейских делах, думаю охотно, а о Боге вспоминать мне не хочется, кажется это скучным и трудным.
Если бы я любил Бога, то любил бы в молитве Ему изливать душу, а я молюсь с трудом, чувствую, что мне совсем не хочется на молитву «терять время». Борюсь с этим (если ещё борюсь!?), но только из чувства долга. Любым пустяковым занятием могу увлечься и потерять сколько угодно времени, а молиться мне трудно, скучно и час за год кажется.
Если бы я любил Бога, то помнил бы о Нём при любом своём деле, как помнят о близких, родных, друзьях. Я же охотнее интересуюсь новостями, готов со вниманием слушать о любых происшествиях, готов с головой уйти в изучение науки или искусств, или какого-либо ремесла, словом — готов заняться чем угодно, а поучиться в Законе Господнем не только «день и ночь», но и час для меня труд великий и страшная лень. Как в таком случае не согласиться, что, действительно, Бога я не люблю…
