Островом владели джунгли. По утрам в зарослях затопленного мангровника оглушительно пели птицы. Угрюмый боцман на берегу бухты Спасения видел черных лебедей удивительной красоты. А по ночам джунгли оглашал рык полосатых тигров.
— Капитан, — сказал угрюмый боцман, — мы должны построить новый корабль, земля — плохое пристанище для моряка…
— Так как же, прав Геннадий Васильевич или нет? Не хочется ведь зря заставлять человека картошку чистить. — Рыжебородый внимательно и строго посмотрел на Володю. Глаза у него тоже отливали рыжиной, но все-таки не так, как у сына. И вообще он Володе нравился.
— Зря он говорит. Да если бы я знал, что они такие, эти птицы, я вообще бы сюда не поплыл. Нужны мне их яйца.
— Может, и верно тебе не нужны, да они-то про это не знают? Вот дело какое. А тут уже два раза появлялся грабитель в зеленой куртке — как же было не сомневаться Геннадию Васильевичу?
— Так я, что ж? Я ничего… А как вас зовут?
— Василий Геннадиевич. Вот у нас так вышло. Гадаем, кому больше повезло — неизвестно. И так вроде хорошо и этак неплохо. Верно?
Над головой Володи что-то затрещало. Хлынула с обрыва щебенка, следом за ней прямо к Володиным ногам бухнула здоровенная коряга. Посыпались мелкие ветки сухого стланика.
— Больше не нашел! Тут близко и стланика-то хорошего нету. — Геннадий Васильевич ловко, как на лыжах, скатился с обрыва, тормозя корявым суком.
Потом вдвоем с отцом они быстро разровняли площадку, сложили по-хитрому неукладистые серые сучья, и скоро затрещало бесцветное пламя.
Володя разложил на камнях куртку, снял ботинки, брюки. В майке и трусах зябко присел к огню. Геннадий Васильевич долго смотрел на него, а потом сказал:
— Нет, па-а, это не он, — вздохнув, добавил: — Ладно уж, я буду чистить сегодня картошку.
— Я же говорил — не торопись. Людям верить надо. А вчера кто метеоролога Костю за браконьера принял, кто?
— Так я же чистил вчера картошку…
Геннадий Васильевич отвернулся, его страшно заинтересовали шнырявшие между камней топорки и люрики.
Володя давно уже наблюдал за ними. Птицы деловито осматривали каждую лужицу, оставленную морем. Иногда даже по-куриному разгребали лапами мокрые кучи коричневых водорослей. Быстро нагибались — и на одну секунду в клюве мелькала серебряная рыбка, Володя только сейчас понял, для чего топоркам такой нелепый клюв: он заменял корзинку. Набрав полный клюв, топорки спокойно отправлялись к своим норам — кормить птенцов. Торопиться им было некуда — запаса хватало надолго.
