Забавно было смотреть, как она изо всех сил старалась снова не сорваться, не впасть в истерику.
— Правильно, — громко сказал он, — сейчас вам лучше уйти. — И пока она шла к двери, он продолжал говорить ей вдогонку: — Не беспокойтесь, я пришлю Эбнера за вашими чемоданами. Через две недели, считая от воскресенья. И к этому сроку черкну записку вашей матушке, сообщу, на какое время назначена свадьба. А потом мы встретимся… моя прелесть.
Она шла, не видя ничего вокруг: ни роскошной мебели, ни глазеющих слуг, ни сдержанного дворецкого, предусмотрительно отвернувшегося при ее приближении.
Выйдя из дома, она пустилась бегом по зеленому бархату лужайки, мимо деревьев, окутанных золотистой дымкой уходящего солнца. Подлетела к изгороди и, завидев спешившего к ней навстречу конюшего, махнула рукой, чтобы он шел обратно. С маху вскочив на неоседланную лошадь, она вонзила каблучки в бока животного и пустилась вскачь — по своей привычке, без седла. Бешеным галопом промчалась до подъездной аллеи, не убирая рассыпавшихся волос, хлеставших ее по лихорадочно горящему лицу.
Главные ворота усадьбы были открыты, и негр, удерживавший их створки, готовился без задержки пропустить всадницу на полном скаку. За воротами начиналась дорога, по которой через несколько минут она могла доскакать до границ Джасмин-Хилла. Но Эрин, горя желанием незамедлительно покинуть владения Янгблада, избрала кратчайший путь — натянув узду, она направила лошадь кратчайшим путем — наискось и, без колебаний подняв ее на дыбы, перемахнула через ограду.
В ярости сжав зубы, она не разжимала их, пока не заныла челюсть. Будь он проклят! Перечеркнуть и забыть все — от начала до конца! Но она знала, что отступление невозможно. Надо пройти через эти испытания — ради матери и ради собственных планов. Иного пути нет, чтобы получить возможность посвятить себя благородному делу фрисойлеров.
Чтобы дать передышку лошади, всадница перевела ее на умеренный галоп. Думая о том, что она пережила во время недавнего свидания с Райаном, она пришла к поразительному заключению: не возникло у нее прежнего ужаса, когда Райан касался ее тела. Теперь она испытывала лишь удовольствие и гнев. Как ни странно, на этот раз ее не преследовали видения насилия, совершенного когда-то Закери. После этого открытия в ее раскрепощенном мозгу началась другая работа. Она вспомнила об откровенном признании Райана. Редкое поведение, учитывая такой удар по самолюбию! Можно представить, что должен испытывать мужчина с такой сильной волей, как у него, в подобной ситуации. Согласиться на брак, которого не хочешь, чего-нибудь да стоит. Продолжая анализ ситуации, она вынуждена была признаться, что частично виновата в этом насилии, хотя психологическую атаку провела все же не она, а ее мать. В конце концов, сама она ничего не предпринимала. Они с Летти обсуждали лишь, как разжечь в нем безумное желание, способное подвигнуть его на предложение. И чего греха таить, именно поэтому она и согласилась встретиться с ним, когда он пригласил ее на первое свидание.
