Дэвису и Уилсону принесли несколько фотографий. Большие смеющиеся глаза под шапкой густых волос — молодой сотрудник УСС. Аккуратно зачесанные назад волосы, сосредоточенный взгляд, первые морщины — после блестящей защиты диссертации. Дэвис положил перед собой две фотографии, судя по датам, сделаны они с небольшим промежутком — год — два. Однако за это время Олдмонт успел сильно измениться: из молодо выглядящего бодрого мужчины он превратился в пожилого человека. Обильная седина, потухшие глаза, похудевшее лицо. Снимки начала семидесятых годов.
— Он ничем серьезным не болел? — поинтересовался Дэвис.
Уилсон отрицательно покачал головой. Дэвис показал ему обе фотографии.
— С ним что-то произошло тогда. Надо бы выяснить, с чем это было связано. Что мы вообще знаем о его семье?
Фил Хоукс, отстранив телефонную трубку с сильной мембраной подальше от уха, страдальчески смотрел в окно. В трубке стрекотал голосок Вирджинии, его невесты (обручение произошло по настоянию родителей — разговаривая с ними, она придавала своему голосу такую обволакивающую нежность, что они таяли). Вирджиния рассказывала о вчерашнем спиритическом сеансе, в котором принимали участие все десять или пятнадцать женщин, служивших с ней в отделе рекламы одной крупной конторы. Вирджиния возмущенно жаловалась на дух Бенджамина Франклина, который являлся к ним без вызова и всем ужасно надоел. Хоукс обреченно ждал, пока она закончит, зная по опыту, что прерывать бессмысленно. Спасение пришло к нему неожиданно в виде секретарши шефа. Щелкнув большой настольной зажигалкой Хоукса, она кокетливо произнесла:
— Не хотелось бы отрывать тебя, Фил, от столь увлекательного разговора, но Клинтон сгорает от желания увидеть тебя.
Хоукс ожил. Он пробормотал в трубку слова извинения и с наслаждением положил ее. Сняв ноги в изрядно запылившихся теннисных туфлях со стола, он пошел к Клинтону — его кабинет был в конце коридора.
Прежде чем получить право занять этот кабинет, Клинтону пришлось расстаться с большей частью своих волос и иллюзий, приобретя взамен больную печень и очки, за которыми его глаза казались невероятно большими — он страдал дальнозоркостью. Работа в страховой компании была не ахти каким веселым занятием, поэтому чувство юмора у него осталось в зачаточном состоянии, зато сам он был предметом пренебрежительных насмешек со стороны молодых сотрудников, недавних выпускников юридических факультетов, вроде Хоукса. Каждый из них мечтал о престижной карьере адвоката и работу в компании считал явлением временным.
