– Попрошу не трогать моего любимого племянника.
– Ах, негодяи!
Амбал оглянулся на лживых марафонцев.
– Хотели мне фуфлового монстра подсунуть!
Чудики не стали вступать в пререкания и синхронно ускорились.
Амбал смачно плюнул в след ученым провокаторам.
Когда бегуны скрылись обиженной трусцой в тумане, а оставшийся без основательного битоприкладства хмурый амбал убрался восвояси, я обратился к спасительнице и тетушке:
– Не приютите измочаленного путника?
В жизни доцентша выглядела намного хуже, чем на снимках.
– Продрогли?
– Не то слово.
Но теперь лишь ее вежливый отказ мог исправить ситуацию.
– А вы, вы?..
– Денис Денисович, можно просто – Денис.
– Нинель Осиповна.
– Очень приятно познакомиться.
– Мне тоже.
– Так мне можно надеяться на приглашение в гости? Как-никак, названый племянник!
Женщины с тяжелым характером терпят настойчивых мужчин.
– Денис, а вы не позволите себе лишнего в сексуальном плане?
Наконец до меня дошло, что надо солгать в ответ.
– Почти законченный импотент, почти…
– Ну, тогда я вас напою горячим чаем с медом.
– О Нинель…
Я склерозно щелкнул пальцами.
– Осиповна, – напомнила доцентша.
– Нинель Осиповна, я бы и от плотного завтрака не отказался.
Наглеть так наглеть.
– Денис, а за что вас чуть не отколотили горе-спортсмены?
– Приняли за одного из монстров, который у вас тут безобразничает.
– Да, вы на монстра не тянете…
– Почему?
– Скорей на охотника за монстрами.
– Спасибо за комплимент. Но, увы, перед вами лишь искатель небесных камешков.
Я протянул свое метеоритное удостоверение.
– В столице мне рекомендовал заглянуть к вам Неструев Геннадий Генадиевич.
– Генка? Он что, сейчас по космосу работает?
– Почти, – сказал я скромно.
Скорей всего, Геннадий Геннадиевич давно был на пути в самый отдаленный африканский уголок, чтобы не скомпрометировать фальшивого приятеля, то есть меня.
– Так чего же мы ждем?
Обменявшись верительными улыбочками, двинули к нехилой доцентовой обители.
Нинель Осиповна благоухала женской перезрелостью и сопутствующей парфюмерией и косметикой.
Вдоль дорожки, выложенной фигурной плиткой, роскошествовали траурные георгины.
А на деревьях, высаженных по какой-то замысловатой схеме, красовались спелые яблоки, ничем не уступающие тому плоду, от которого я избавился у калитки.
