На шхуне подняли все паруса, и теперь она ходко шла на норд-вест. Солнце зашло, но Франсиско не возвратился в каюту, а вместе с круменами, готовыми встать на его защиту, ушел в нижние помещения. Ночью Хокхерст потребовал, чтобы они поднялись на палубу, но они отказались выполнить его приказ и ничего не ответили на угрозы младшего боцмана, спустившегося к ним. На корабле многие пираты явно, хотя и молча, одобряли отношение круменов к Франсиско. Все это заставляло думать, что даже в такой оголтелой банде не все еще опустились до последней ступени. Богохульное убийство святого отца, ужасная судьба прекрасной Терезы, их товарища Филиппо и его возлюбленной — все это явилось проявлением такого зверства, которое внутренне осуждали и самые закоснелые пираты. То, что Франсиско поднял свой голос в защиту несчастных, не явилось в их глазах преступлением. В то же время они понимали, что участь его решена. Все его уважали. Даже среди самых отпетых разбойников, за исключением Хокхерста, он снискал если не любовь, то уважение, и они склонялись на его сторону, хотя и понимали, что власть Каина на корабле будет подорвана, если Франсиско останется на нем.
Уже в течение нескольких месяцев Хокхерст, ненавидевший юношу, неоднократно высказывался за его изгнание со шхуны. Теперь он снова потребовал от капитана, чтобы тот любым способом избавился от молодого человека. Старый пират считал это неизбежной мерой в интересах их собственной безопасности, сославшись при этом на поведение круменов, и высказал опасение, что пример круменов заразителен и на сторону Франсиско может перейти и часть белых членов команды.
Каин чувствовал правоту Хокхерста. Он спустился к себе в каюту, чтобы обдумать положение.
Миновала полночь, когда он, обессиленный борьбой страстей, бушевавших в нем днем, погрузился в сон. Ему приснилась мать Франсиско, которая молила его оставить жизнь ее сыну. Во сне Каин стал разговаривать. В это время к каюте тихо прокрались Франсиско и Помпей. Они надеялись, что капитан спит и Франсиско сможет забрать свой пистолет и запас пороха и пуль к нему. Помпей первым проскользнул в каюту, но, услышав голос капитана, тут же отпрянул назад. Они остановились у двери и стали прислушиваться.
— Нет, нет! — бормотал во сне Каин. — Он должен умереть, и твоя мольба не поможет. Я убил тебя, и он тоже умрет от моей руки.
В одной из серебряных плошек горел маленький фитилек, и его свет едва освещал каюту. Когда Франсиско услышал последние слова Каина, он вошел в каюту и подошел к кровати.
