— Да, не я твой отец, но ты сын твоей матери.
— Это не дает вам права применять ко мне силу, даже если вы были женаты на моей матери, что…
— Я не был женат.
— Благодарение Богу за это, поскольку брак с вами явился бы для нее самым большим позором.
— Как ты смеешь? — вскричал Каин, вскакивая и хватая юношу за ворот. При этом он поднял его в воздух, будто куклу. — Но нет! Я не могу забыть твою мать!
Каин отпустил Франсиско и снова сел на сундук.
— Делайте, что хотите, — отвечал Франсиско, несколько придя в себя. — Мне безразлично, удушите вы меня своей рукой или выбросите за борт на съедение акулам. Одним убийством больше, одним меньше…
— Сумасшедший, дурак! Ты хочешь довести меня до крайности? — воскликнул Каин, вскакивая и выбегая из каюты.
Разговор, который мы привели, был слышен и на палубе, так как двери и окна были открыты для проветривания каюты. Лицо Каина пылало яростью, когда он взлетел по трапу на палубу. Он успел заметить, что первый боцман стоит у люка, а некоторые члены команды, дремавшие на корме, приподняли головы и как будто прислушивались к разговору, состоявшемуся внизу.
— Так дальше не пойдет, сэр, — сказал Хокхерст, боцман, покачав головой.
— Нет, — отвечал капитан. — Даже если бы он был моим сыном. Но что делать? Страха он не знает.
Хокхерст молча указал на полубак.
— Как же, ждите, когда я спрошу вашего совета, — пробормотал капитан, отворачиваясь с угрюмым видом.
Во время этого разговора Франсиско метался по каюте, погруженный в глубокие размышления. Несмотря на свою молодость, он был равнодушен к смерти, поскольку с жизнью его не связывало ничего, что представляло бы для него ценность. Он вспоминал лишь свою мать, но не знал причину ее смерти, которую держали от него в тайне.
В семилетнем возрасте он впервые вышел в море с Каином на корабле, перевозившем рабов, и с тех пор следовал за ним повсюду. До последнего времени он и сам был убежден, что является сыном капитана. В свое время Каин много внимания уделял его воспитанию. На борту шхуны не нашлось иной книги, кроме Библии, принадлежавшей матери Франсиско, и по ней он выучился читать. Затем появились и другие книги. Кажется невероятным, что в столь жесткой обстановке, в постоянном общении с разбойниками душа юноши не очерствела. Лишь на негров он привык с детства смотреть как на людей другого, низшего уровня, но и к ним он был добр и справедлив. Наблюдая ужасные сцены, от которых кровь стыла в жилах, он часто вступал в отчаянную борьбу за спасение несчастных, но безуспешно.
