— Будьте покойны, сударыня, — отвечал он, — точно так же я подозреваю и вас и потому требую, чтобы вы обе немедленно покинули этот дом. Даю вам на сборы полчаса.
— Мы сделаем это с охотой, — ответила София, — в душе ведь мы уже давно возненавидели тебя и, если бы не дружеские чувства к твоей дочери, не оставались бы так долго под твоей крышей!
— И вы еще называете это дружескими чувствами?! — отвечал он. — Хороша дружба — отдать мою единственную дочь на поругание беспринципному авантюристу!
— Да! — воскликнула я. — Во всех наших несчастьях меня утешает лишь мысль о том, что этим дружеским поступком в отношении Жанетты мы сполна рассчитались за гостеприимство, оказанное нам ее отцом!
— За что я вам обеим от души благодарен! — съязвил он.
Сложив наш гардероб и ценные вещи, мы немедля покинули Макдональд-Холл и, пройдя пешком мили полторы, никак не меньше, присели отдохнуть на берегу прозрачного, чистого, как горный ключ, ручья. Живописное место это располагало к раздумьям. С востока нас обступали огромные вязы, с запада — высокая крапива. Перед нашим взором бежал, что-то задумчиво бормоча, ручей, а за нашей спиной вилась дорога. Красивые места, нас окружавшие, настраивали на мечтательный лад. Молчание, которое хранили мы обе, первой нарушила я:
— Как же здесь прелестно! Жаль, что Эдварда и Огастеса нет сейчас рядом с нами!
— Ах, дорогая моя Лаура! — вскричала София. — Пожалей меня — не вспоминай о том несчастье, какое стряслось с моим брошенным в тюрьму мужем. Я готова на все — лишь бы только узнать о судьбе Огастеса! Где он? Еще в Ньюгейте или уже на виселице? Увы, я слишком ранима: справляться о его судьбе — выше моих сил! Ах! Умоляю тебя, не произноси впредь при мне этого имени… Я не могу его слышать без содроганий!
— Прости меня, София, за то, что невольно досадила тебе, — ответила я и, желая сменить тему разговора, предложила ей насладиться благородным величием вязов, под сенью коих скрывались мы от восточного ветра.
— Заклинаю тебя, Лаура, — отозвалась София, — постарайся избегать столь печальной темы. Пожалуйста, впредь не упоминай этих вязов, не ущемляй мои чувства. Они напоминают мне об Огастесе. Он был им сродни: такой же высокий, такой же статный, такой же величавый… Он обладал тем самым благородным величием, что отличает и их.
Боясь, как бы вновь невольно не расстроить Софию, заговорив на тему, которая могла бы в очередной раз напомнить ей об Огастесе, я замолчала.
