Ночью, неподалеку от города Александрии Кировоградской области, в небольшой деревеньке Старый Дуб их выгнали из вагонов.
Поповых разместили на окраине деревни в белой хатке. Мать забрали работать на свиноферму. Возвращалась она всегда поздно. Приносила кусок черного как уголь хлеба и миску холодной похлебки.
Трудные наступили дни.
Жорик и Женя бродили по деревне в поисках съестного. Однажды Женя не смог подняться. Напрасно Жорик плакал над ним, уговаривал встать. Вялое, худое, горячее тело брата не слушалось.
— Пить, пить, — шептали спекшиеся губы.
Жорик нашел консервную банку из-под немецкой тушенки и бросился к пруду, блестевшему за поворотом в запыленных тополях. Зачерпнул воды, попробовал: теплая, грязная. В отчаянии подбежал к немецкому часовому:
— Дяденька, дай водички! Там Женька наш умирает!
Часовой лениво оттолкнул банку. Появившийся из-за угла офицер поддал ее носком лакированного сапога и спросил у часового, кивая на Жорика:
— Чито желайт, дети?
— Там брат мой, Женька, — с надеждой выпалил Жорик. — Водички бы ему… Тиф…
— Тиф, — протянул офицер, выпучив стальные глаза. — Это нехорошо. Это капут. Пшель, пшель, — и ткнул Жорика сапогом.
Удар был несильным, но, падая, Жорик до крови сбил колено о камень.
Плача, дохромал до места, где лежал Женька. Его там не было. «Наверно, легче стало и он домой ушел», — подумал Жора и ему одному известными путями вышел на свою улицу.
Возле их дома толпились люди. Предчувствуя неладное, Жора спрятался за трухлявое дерево и увидел, как подъехала черная повозка. Он знал ее. На ней куда-то за город вывозили мертвых. Он бросился в толпу, но его схватила какая-то женщина, прижала к себе, оттащила в сторону. Больше Жора ничего не помнил. Закружилась голова, потемнело в глазах и стало все тихо-тихо.
Очнулся от острого укола в руку. Открыл глаза. Над ним лицо старика в белом халате.
— Потерпи, сынок, — сказал он.
— Где Женька? Где мама?
— Не разговаривай. Завтра они придут к тебе.
Проходили дни — никто не приходил. «Значит, на той черной телеге увезли их, — решил Жора. — Почему меня не увезли с ними?..
И начались для Жоры горькие скитания. Добрые люди подавали ему то картошку, то ломтик хлеба.
Как-то Жора очутился возле свинофермы. Там среди взрослых были и ребятишки.
«А что если попроситься? — подумал Жорик. — Мне ведь ничего не надо. Есть бы давали да спать где-нибудь».
Пожилая женщина выслушала Жорика, вытерла слезы и отвела его к толстому немцу в очках.
