Диалог между Настей и Ленкой, напомнивший мне известную балладу «У попа была собака», зашел в тупик, и студентка отключилась.
— Иначе и быть не могло. — вздохнула Дашка.
— Так чего ж ты… — замахнулась Ленка. — Мы ведь могли обнаружить себя.
Дарья невесело усмехнулась:
— Почему-то мне кажется, мы себя уже обнаружили. Впрочем, я могу ошибаться. Чего делать-то будем, девчонки?
Хороший вопрос, своевременный. Лично я уже высказала свое мнение, оттого лишь пожала плечами и уставилась на студентку. Ленка напряженно размышляла. Я понимала, как ей сейчас трудно: взять на себя ответственность за наши жизни — дело нелегкое, особенно после того, что случилось с Ингумбо. Но что именно?
Внутренний голос что-то неразборчиво вякнул насчет благоразумия. Пришлось послать его куда подальше: какое тут, к черту, благоразумие, когда во мне проснулся азарт первобытного охотника! Видя, как Ленка медлит с принятием решения, я ринулась ей на помощь и решительно шарахнула по стволу какого-то дерева. Скривившись от боли, я предложила действовать по первоначальному плану:
— Надо идти. Хрен с ним, с Ингумбой. Там наши девчонки. Им наверняка несладко. И потом, как там в песне поется? «Возвращаться — плохая примета»? Вот и не будем возвращаться, правда, Лен?
Ленка, будто очнувшись от спячки, подтвердила:
— Да. Работаем как договорились.
Дашка заметно скисла. Оно и понятно — в ней, наверное, азарт первобытного охотника скончался, не приходя в сознание.
Мы снова двинулись в поход в скорбном молчании. Молчали вовсе не потому, что боялись обнаружить себя перед противником. Просто всех троих одолевали мрачные предчувствия. А мое так и вовсе спелось с внутренним голосом, и теперь они хором внушали мне, что ничего хорошего ожидать не приходится, что надежды на светлое будущее остались в прошлом — в общем, сбивали с пути истинного. А может, наоборот. Пытались на него наставить. Я запретила себе слушать этот хор и попыталась придать мыслям нужное направление. В частности, озадачилась вопросом: как все-таки справиться с колючей проволокой, а заодно и с террористами. Насчет последних решение пришло как-то само собой: буду палить по ногам.
«По ногам, конечно, гуманно, только стреляют они все-таки руками, — возразила я сама себе. — хотя с простреленными нижними конечностями им будет не до стрельбы. По крайней мере, очень я на это надеюсь».
Гораздо труднее оказалось придумать чего-нибудь насчет «колючки». Никогда раньше иметь дело с подобной штукой мне не приходилось. Видеть видела, но только на значительном расстоянии, и почему-то всегда думала, что развешивать ее где ни попадя — дело зряшное, потому как сами «колючки», на мой взгляд, слишком маленькие и при известной сноровке продраться через них труда не составит.
